— Куда я тебя? — сочувственно поинтересовался Сырцов.

— В обе ляжки, гад!

— Вот и хорошо! — обрадовался Сырцов. — Значит, суставы целы. В тюремной больнице тебя мигом поставят на ноги. А теперь перекатывайся на живот, я тебе ручонки сзади закую.

…Трое спецназовских волкодавов, привалясь спинами к кирпичной кладке, покуривали, отрешенно глядя в никуда. Смирнов, впервые видя такое, с любопытством разглядывал пояс шахида.

— И взорвал бы себя? — спросил он у запеленутого кавказского друга Арсена.

— Если бы раньше заметил засаду, — ни на кого не глядя, ответил тот.

— Тебя разметало бы на кусочки в любом случае. — В руках у Смирнова был уже другой прибор. — Альберт поставил машинку на твой второй выстрел.

— Все русские — продажные свиньи.

— Как вы там себя называете? Волки? Тогда ты — продажный волк. За сколько тебя купили, чтобы ты свою любимую чухонку под пули поставил?

…У микрофонов стоял злой, как ротвейлер, Степан Евсеев и бешеными глазами рассматривал бушевавшее стадо бизонов. Он несколько раз поднимал руку, прося у них слова, но рев: «Гордеев! Гордеев! Гордеев!» продолжался. Тогда Степан заорал в микрофон, и голос его перекрыл все шумы:

— Я хочу говорить! — Толпа притихла. Он добавил насмешливо: — Недолго. Но произнесу значительно больше слов, чем вы в своем реве.

Ор утихал. Решили слушать.

— Я начну с того, что говорил вам Василий Корнаков. Наша партия организовалась для того, чтобы мирным путем созидать, создавать, строить нашу страну, наше, наше с вами государство, нашу молодую Россию. Если в ваших душах и сердцах остается только ненависть и ярость, то, уж извините, без вас. Все, речь моя окончена. Митинг объявляется закрытым. Попрошу органы правопорядка, отвечающие за безопасность всех участников, по возможности соблюдать этот правопорядок. — И уже опять на крике: — Люди, думайте! Прошу вас думать, люди!

Полковник Махов, элегантный, как законодатель мод XIX века лорд Брамалл, стоя у торца заседательской, покрытой зеленым сукном кишки, официально, но и доверительно обратился к руководству партии «Молодая Россия», сидевшему вдоль этой кишки. Присутствовали все, за исключением Корнакова и Веремеева. Даже раненый Гордеев. На гостевых стульях у стены сидели Смирнов и Сырцов.

— Я попросил собраться здесь, в вашем центре, господа…

И опять неугомонный Степан Евсеев:

— Чтобы сообщить пренеприятное известие…

— Ревизор уже уехал, Степан… э-э-э…

— Марксэнович, — подсказал Евсеев. — А кто приехал?

— Приехал я, приехали Александр Иванович Смирнов и Георгий Петрович Сырцов. Но я сейчас уеду, у меня неотложные дела, а они останутся. Ваше право отказаться от беседы с ними, но я очень прошу вас выслушать их.

— Эта беседа будет иметь официальный статус? — сухо поинтересовался Илья Воскресенский. Махов выдал акулью улыбку.

— Никоим образом. Официальные беседы будут со мной. И разрешите откланяться. Я спешу.

Махов ушел. Викинг Олег оглядел сидевших за столом и решил:

— Иван, ты теперь у нас за главного. Твое слово.

— Не напрасно же эти люди к нам приехали. Пусть говорят. — Гордеев повернулся к гостям и болезненно поморщился: отозвалась рана в боку.

— Пусть говорят — это в какой-то песенке или оперетте, Ваня, — уточнил Степан Евсеев. — Тактичнее и естественнее надо бы сказать: мы хотим и готовы вас выслушать.

— Ты прав, — легко согласился Гордеев. Он глянул на Смирнова. — Начнете вы, Александр Иванович?

— Ага, — по-простому согласился Дед. — И начну с дурацких вопросов именно к вам, Иван Всеволодович. Говорят, что Иваном вас мама назвала в честь своего любимого брата — Ивана Вадимовича Курдюмова. Правда ли это?

— Правда, — небрежно согласился Гордеев.

— Говорят, что вы учились в одной школе с Никитой Марковым, правда ли это?

— Был грех. Только он салажонок, на четыре года моложе меня.

— Говорят, что Вячеслав Григорьевич Веремеев был в охране работника ЦК КПСС Ивана Вадимовича Курдюмова, вашего дяди, который, став крупным бизнесменом, так сказать олигархом, сделал его на некоторые время начальником службы безопасности своего концерна.

— Чего не знаю, того не знаю.

— Но почему и в партии сначала «Патриот», а потом «Молодая Россия» он оказался на этом посту?

— Алексей Юрьевич Насонов доверял ему.

— Одновременно и Иван Вадимович Курдюмов также доверял ему?

— Вопрос провокационный и подлый. Я не намерен на него отвечать.

— Отвечать надо на любые вопросы, — сказал викинг Олег. — Не отвечая, ты проигрываешь, Иван.

— Я не играю ни в какие игры. Поэтому проиграть не могу.

Поднялся вдруг над столом Степан Евсеев.

— А в какие игры ты все-таки играл, Иван?

— Степа, ты попал в круговерть, устроенную двумя маниакально нацеленными на скандал, жаждущими славы сыщиками.

Вот тут-то и не стерпел Сырцов:

— Ты хотел стать Наполеоном, Гордеев. Сначала кончилась в вашей партии республика, потом директория. Когда собирался объявить себя императором, после смерти Васи Корнакова?

— Не сметь трогать это имя! — вскричал Гордеев.

Открылась дверь и в комнату вошел Василий Корнаков, живой и здоровый.

— Вася, ну как я стреляю? — в полной тишине прозвучал голос Смирнова.

— Хреново, — без экивоков определил Василий. — Вы опоздали на полсекунды и поэтому я кривлялся, как Петросян. Снайпером в свой полк я бы вас не взял. А за все остальное — спасибо. Казаряновская пиротехническая машинка сработала, как швейцарские часы.

— Василий, — прошелестел Гордеев.

— Васька! — заорал Степан Евсеев.

Корнаков говорил стоя:

— Извините за излишнюю театральность моего появления. Но без него не было бы финала грандиозного и мерзкого спектакля, который хотели поставить Гордеев, супербизнесмен Курдюмов, политический авантюрист Марков и председатель правления крупнейшего частного банка «Департ-Домус». Финал состоялся, но, слава богу, не тот, который они готовили. — Он замолк, огляделся и извинился вторично: — Прошу прощенья, но мне необходимо присесть. — Направился к боковым стульям и сел рядом со Смирновым и Сырцовым.

— Чрезвычайная тройка? — поинтересовался единственный, кто не потерял дара речи, Степан.

— Зачем же так, Степа? — укорил его Василий. — Тебя раздражает, что я в военной форме и со звездой на груди? Звезду я сниму. — Он отстегнул геройскую звездочку и спрятал в карман френча. — В нынешних обстоятельствах я оказался далеко не героем. Меня, как умную Машу, обвела вокруг пальца кучка негодяев. Оправданием может служить только то, что они ловко обманули и тебя, Степан, и вас, Олег, и вас, Илья. А самое страшное, что они завлекли в свои сети Лешу Насонова и убили его. Мы, мечтавшие работать во благо России, создали партию честных, энергичных молодых людей, поверивших в наши планы и готовых провести их в жизнь. Они же, эти мерзавцы, ждали создания «Молодой России» для того, чтобы двумя шоковыми убийствами устроить смуту. Они хотели слить в единое бешеное стадо и наших соратников, которые потребовали бы от власти скорейшего раскрытия этих преступлений, и так называемых патриотов, обвинивших бы эту власть в заговоре против демократических преобразований. Самое же главное — привлечь всю чернь, которая всегда готова к беспорядкам и страшной вседозволенности. А потом палатки на площадях, шарфики, платки и флажки подходящего цвета. И вождь, конечно, вождь! Вождь, чудом спасшийся от подлой пули.