Каждый выбрал себе напиток по вкусу, и через несколько минут дождь уже перестал раздражать их, а шум его представлял собой приятный аккомпанемент заслуженному отдыху. Бронвин медленно потягивала из бокала густое красное вино, Хасим пил каресианский пустынный нектар прямо из бутылки, а Хоррок потихоньку потягивал крепкое «морозное пиво» из Волька.

– Ну что, теперь мне, наверное, следует задавать вам вопросы? – неожиданно заговорил Хоррок. – Или мы просто сделаем вид, что я их уже задал, а вы расскажете мне свою историю от начала до конца?

Бронвин кивнула Хасиму, давая знак начинать.

– Вообще-то все очень просто; Алдженон Слеза отправил меня в Канарн с целью выяснить, зачем туда приехала каресианская волшебница. – Он опустил взгляд и продолжал: – Похоже, ее цель – руководить разграблением города, убийствами и заключением в тюрьму его жителей. – В голосе его прозвучала печаль. – Однако я выяснил это слишком поздно… и примерно в то же время понял, что эта шлюха соблазнила командира Красных рыцарей.

Хоррок прищурился. Бронвин решила, что он прекрасно знал о нападении на ее родной город, но не об участии Семи Сестер. Ранены считали колдуний своими врагами и поэтому были против их присутствия на своей территории. Давным-давно орден Молота запретил Сестрам переступать границы Свободных Земель. Один Бог, казалось, был не так скор на гнев, как Рованоко.

– И ты рассказал об этом Слезе? – спросил Хоррок.

Хасим кивнул.

– Он дал мне туманный камень. Я воспользовался им после битвы, так что ему в общих чертах известно, что произошло.

Раненские туманные камни изготавливались изо льда, добытого глубоко в недрах Фьорлана, и северные лорды часто пользовались ими для связи на дальних расстояниях. Бронвин приходилось видеть такие штуки, и Магнус объяснял ей, что они дают возможность словам проходить сквозь пустоту Гигантов и достигать ушей того, для кого были предназначены. Очевидно, он счел это достаточным объяснением. Добавил только, что эти камни очень могущественные и каждый мечтает завладеть таким камнем.

– А меня больше интересует, как это у отряда Красных рыцарей хватило наглости войти в Ро Хейл и отдавать здесь приказы. Согласны они с этим или нет, это не Тор Фунвейр. – Хоррока явно оскорбило появление людей ро на территории, контролируемой Призраками. – Сколько рыцарей захватили город? – спросил он.

– Рыцарь по имени Риллион привел с собой пару сотен Красных. Однако грязную работу выполняли наемники – один подонок по имени Певайн и его садисты.

Хоррок бросил на каресианца заинтересованный взгляд.

– Я слышал об этом Певайне. Он помогал Рулагу Медведю, когда тот захватил Джарвик… это не человек, а последний негодяй. – Хоррок сделал большой глоток пива и, глубоко задумавшись, посмотрел на руины Ро Хейла.

Бронвин воспользовалась паузой, чтобы поудобнее откинуться на спинку стула. Вино оказалось крепким, и усталость навалилась на девушку. Хасим тоже выглядел утомленным, но тем не менее был настороже, а у Бронвин уже не осталось сил. Все это было так ново для нее: побег, ночевки под открытым небом, жестокая битва… и сейчас ей хотелось только одного – спать.

Она посмотрела на капитана Отряда Призраков, сидевшего напротив. Это был закаленный в боях воин, высокий, широкоплечий, покрытый многочисленными шрамами, но Бронвин почудилась в его взгляде какая-то неуместная задумчивость. Он приказал оставить Вереллиана в живых, что возмутило до глубины души многих раненов, и она подумала, что капитан Хоррок Зеленый Клинок из Отряда Призраков достиг своего положения не только силой, но и умом.

– Итак, все мои люди, оставшиеся в крепости, мертвы… а отец Магнус? – спросил он, не глядя на гостей.

– Я подозреваю, что в этом и состоит причина нападения Вереллиана. Он знал, что все ранены, оставшиеся в Канарне, убиты людьми Певайна. Магнуса оставили в живых по какой-то причине – похоже, по настоянию волшебницы, – но, когда меня увозили оттуда, он был еще жив и здоров, – сказал Хасим.

– Надеюсь, этот красный, как его там, сумеет рассказать нам, что затеяли эти ублюдки… если… придет в себя. – Хоррок снова сделал большой глоток.

На сегодня разговор был закончен.

Уильям приходил в сознание медленно, голова дико болела, перед глазами все плыло, временами он снова проваливался во тьму. Он ощущал привкус крови на губах, правая рука онемела, спина и грудь болели. Ему было холодно, и он понял, что с него сняли латы и поножи. Над ним висел какой-то фонарь, а рядом сидел молодой ранен и смотрел на большую белую повязку на груди Уильяма.

Поблизости виднелась другая фигура, и Уильям мог смутно различить, что это женщина и что она держит что-то в руках. Он хотел было заговорить, но смог издать лишь едва слышный стон, а затем на него накатила волна страшной усталости. Женщина подняла то, что держала в руках, и на голову раненого Красного рыцаря обрушилось ведро ледяной воды.

– Ну что, теперь я вижу, что наш красный еще жив, – произнес человек, сидевший на корточках рядом с ним.

Уильям выплюнул воду, попавшую в рот и нос, и перед глазами начало кое-что проясняться. Он находился в каменном подземелье, в окружении других раненых, и люди в синих плащах Призраков бегали туда-сюда с ведрами и кипами перевязочного материала. Насколько сумел разглядеть Уильям, он был здесь единственным рыцарем, и отчаяние охватило его при мысли о том, что все его воины погибли.

– Только не вздумай шевелиться, – предупредила женщина, – ты и без того весь пол кровью залил.

Это была женщина лет пятидесяти из народа раненов. В чертах лица у нее имелось что-то общее с молодым воином-Призраком, который сидел на корточках, и Уильям подумал, что они, наверное, родичи.

Он находился в стороне от других раненов, лежавших на полу, и поймал на себе их ненавидящие взгляды.

– Я хочу пить, – слабым голосом произнес он. – Из чашки, а не из ведра, если это возможно.

Услышав это, молодой ранен хмыкнул.

– Принеси ему воды, Фрейя. Лучше в золотом кубке или что там еще достойно рыцаря Тор Фунвейра.

Женщина ушла, и Уильям потерял ее из виду в толпе воинов.

– Не заблуждайся насчет меня, Красный человек. Я спас тебе жизнь только потому, что мне приказал капитан. Я бы с радостью отрубил тебе голову, – заявил молодой ранен.

Уильям попытался изменить положение и приподняться, опершись на локти. Он заметил, что его правая рука перебинтована, и смутно вспомнил, что брошенный топор отрубил ему несколько пальцев. Боль была тупой, и настоящий воин не обратил бы на нее внимания, но Уильям расстроился из-за того, что повреждена именно правая рука.

Он медленно пополз к стене, чтобы опереться на нее спиной. Ранен протянул ему руку, и Уильям подумал, что это странно, если вспомнить его недавние слова; очевидно, юноша просто решил выполнять приказ капитана.