согласились, а почему так легко, спросите вы? Да дело в том, что система мотивации персонала у гонщиков была поставлена из рук вон плохо. Из-за того, что гонки колесниц были очень травмоопасным видом деятельности, выступать на гонках соглашались далеко не все возницы, только самые отчаянные либо очень нуждающиеся в деньгах либо просто-напросто рабы своих партийных хозяев.

Все эти категории участников далеко не отличались высшей степенью лояльности по отношению к своим хозяевам. Обычно их наградой за выигрыш в гонках была максимум сотня милиарисиев либо пара десятков солидов, а чаще всего риск получить серьезные увечья, остаться калекой и вскоре загнуться от ран и болезней в городской канаве.

Мы же предлагали заработать сотню солидов, уехать в какой-нибудь другой город империи, вроде Рима или Медиолана и стать там обеспеченными и достойными гражданами. На такие деньги рабы могли купить себе свободу, да еще и осталось бы на более-менее привольную жизнь. В этом и крылся успех нашего подкупа.

Пока вчера Донатина отправился подкупать армию наемников дяди и не справился с этим заданием, Парсаний занимался тем же самым с возницами прасинов и с помощью путан достиг вполне ощутимого успеха. Во всяком случае, именно так он и доложил мне утром, едва только начались гонки.

— Что же, отлично, — сказал я, а сам все время следил за дядей и матерью, ожидая от них новых сюрпризов. — Ты знаешь, что делать дальше. Точно также, как вчера, против венетов.

Парсаний радостно кивнул и умчался распространять слухи среди других слуг и рабов. Надо было убедить людей, что сегодня победят прасины. Я же, со своей стороны, напротив тому, что делал вчера, теперь начал обхаживать истинных победителей.

Пригласив Писцилия с соратниками, все еще зеленых после вчерашних возлияний, в свою ложу, я не отпускал их до самого полудня, заставив еще и пообедать с собой. Писцилий, впрочем, весь день был нахмуренным и смотрел на меня сердито, будто опасался, что я могу его обмануть.

Кажется, народ клюнул на удочку, потому что магистр оффиций Цинна подошел ко мне и сказал:

— Ты опять взялся за свои шутки, малыш? Зачем ты опять заигрываешь с венетами, даже они сами не верят тебе и думают, что ты хочешь их провести, чтобы потом отдать победу прасинам.

Моя мать избегала моего общества и я также не горел желанием с ней общаться, хотя после признания Новии мне стало понятно, что она вовсе не желала моей смерти. Но все равно в таком способе усмирить родного сына, согласитесь, мало приятного?

С дядей я тоже не хотел разговаривать, по вполне понятным причинам, а еще меня выводил из себя его насмешливый и самодовольный вид, заставлявший меня сомневаться, что задуманное мной мероприятие сможет исполниться.

Ключевую роль в нем должна была сыграть Лаэлия и я сомневался, что это ей по плечу. Я, в конце концов, доверился первой встречной мне симпатичной девчонке, более-менее сносно владеющей мечом, но для того, чтобы сделать то, что я задумал, требовалось гораздо большее, а именно ум, хладнокровие, недюжинные актерские таланты. Справится ли она с этим или я тоже лишусь и этой части своего воинства?

До самого полудня от Лаэлии и Лакомы не было вестей, кроме того, не было понятно, какие партии выигрывают, потому что подкупленные нами возницы должны были выступать в составе квадриг. К тому времени, когда на дорожки должны были выйти колесницы с четверками лошадей, прасины уже уверенно вышли вперед и среди букмекеров снова начали ставить на них, давая два к одному, а потом три и четыре к одному против венетов.

Когда стартовали гонки квадриг, началось самое интересное. Сегодня был важный день и хозяева колесниц заставляли своих возниц выкладываться в полную силу.

Первый же заезд квадриг закончился свалкой и неразберихой. Почти сразу на старте столкнулись пять экипажей, принадлежащих трем партиям. Пока охрипшие от криков лидеры факций кричали на возниц, на арену выбежали болельщики и устроили драку с применением дубинок, ножей и камней.

Когда набежали охранники их герулов и разняли драчунов, на поле остались лежать около трех десятков людей, а среди них и трое возниц.

— Сегодня, однако, в циркусе настоящее представление, — заметил громко Цинна, продолжавший общаться со мной вместо моих родичей.

Магистр оффиций да еще и мой братишка Ульпий только и продолжали разговаривать со мной, передавая поручения и просьбы от моих старших родственников. Часть из них я исполнял, а часть игнорировал, вроде того, чтобы поприветствовать микропанита прасинов Адриана, который после исчезновения Дувиана считался бесспорным лидером на пост факционария партии.

Адриан, напротив, сам подошел и сердечно приветствовал меня, поскольку считал, что я работаю на его победу, стараясь очаровать и усыпить бдительность венетов.

— Если мне удастся стать факционарием партии, я прошу вас забыть все обиды и недоразумения, которые были между нами, император, — сказал он, кланяясь мне. — Мы постараемся, чтобы в будущем впредь не возникало подобных печальных случаев, вроде того вопиющего нарушения вашего достоинства, что позволил себе Кан Север.

Меня так и подмывало напомнить ему, как он хотел меня зарезать, но делать этого было нельзя, надо было стоять и слушать злейшего врага с самой милой улыбкой, на которую я был способен. Я нисколько не сомневался, что все, что он сейчас говорит, на самом деле нисколько не соответствует истине и если ему понадобится, он сам с удовольствием еще раз захватит меня в заложники, а потом и собственноручно отрежет голову.

— Конечно, наш любезный друг Адриан, — отвечал ему я. — Ничто так не согревает мое сердце, как возможность установить мир и согласие с вашей могущественной организацией. Когда мы ссоримся, сердце мое обливается кровью.

И тому подобное и так далее, скука смертная.

Свалка на старте квадриг закончилась и колесницы поехали дальше. Впрочем, это никого не спасло, потому что почти на каждом заезде после этого снова происходили свалки и драки.

Веселья полные штаны, короче говоря. При этом как-то незаметно так получилось, что сначала прасины продолжали держаться впереди, но затем проиграли десять ключевых заездов подряд. Адриан к тому времени помрачнел и умчался куда-то к оставшимся колесницам.

Не знаю, что он там пытался сделать, но прасинов это не спасло. По итогам второго дня гонок колесниц на празднике Эквирий с минимальным отрывом снова победили венеты.

После того, как эмоции победителей улеглись, теперь вместо Донатины ко мне явился Парсаний.

— Ну что, как там получилось? — спросил я его. — Удалось наскрести хотя бы несколько сотен тысяч солидов?

— Вы выиграли четыре миллиона, доминус, — прошептал слуга, склонившись. —