litbaza книги онлайнРоманыУзник в маске - Жюльетта Бенцони

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 87 88 89 90 91 92 93 94 95 ... 105
Перейти на страницу:

Мне предстояло пробыть в пещере две недели. Потом, в ночной тьме, передо мной предстал переводчик Зани. Этот человек был мне отвратителен, однако я обрадовался возможности поговорить хотя бы с ним. От него я узнал, что меня уже этой ночью отправят в Константинополь, где я буду находиться как пленник, пока не станет известно, что моя семья соглашается внести выкуп, благодаря которому я сохраню голову на плечах…

— Но мы не получали требований о выкупе! — воскликнула Сильви. — Нам было известно одно, ты исчез вместе с герцогом де Бофором, и вас объявили погибшими…

— Я еще вернусь к истории с выкупом, — пообещал Филипп с улыбкой. — Не знаю только, поверите ли вы мне. А пока продолжу рассказ о моем отплытии с острова Канди. Я простился с ним спустя час, на галере, в крохотной каюте, вернее, конуре, где были свалены ядра для носовой пушки. Меня посадили на цепь, однако не забыли о чистоте и даже дали ведерко для отправления естественной нужды. К моему удивлению, Зани отплыл со мной и на протяжении путешествия, длившегося чуть больше недели, часто ко мне заглядывал, задавал бесконечные вопросы обо мне самом, моей семье, жизни в Европе, короле и, конечно, монсеньере — особенно о нем. Но когда я сам задавал ему вопросы о судьбе монсеньера, он твердил одно:

— Твой адмирал — пленник его высочества великого визиря Фазиля Ахмеда Копрулу Паши, которого нам подарил Аллах, да будет трижды благословенно Его имя!

Ответ звучал заученно, и я в конце концов отчаялся добиться от него толку. Главное, я не сомневался, что монсеньер жив.

Признаюсь, вид Константинополя, представшего взору на закате, привел меня в восторг. Город лежит на берегах трех проливов, но, сходя с галеры, я увидел всего один — Босфор, зажатый между азиатским берегом и длинным городским кварталом под названием Стамбул, с золочеными, лазурными, изумрудными куполами, с высокими белоснежными минаретами среди бескрайних садов вокруг дворцов султана, спускающихся к морю. Лучи заходящего солнца заливали эту картину расплавленным золотом; рамой картине служили высокие стройные кипарисы.

Однако у меня не было права проникнуть в этот рай. Галера причалила к подножию высокой крепости — части высокой стены, огораживающей Стамбул со стороны моря. Зани с радостью удовлетворил мое любопытство, крепость называлась Иеди-Куле, то есть «Замок семи башен», зловещая слава которого давно облетела Средиземноморье. Отрубленные головы, видневшиеся среди зубцов на стенах, подтверждали эту славу. По рассказам, полстолетия назад в этом замке был убит собственными янычарами турецкий султан. К тому же у подножия замка валил с ног омерзительный запах, этот ад располагался неподалеку от боен и дубильных мастерских и тонул в бараньей требухе… Сперва мне показалось, что жить в таком зловонии немыслимо, но в конце концов я привык… Мне еще повезло, в моей камере в отличие от других было крохотное зарешеченное окошечко с видом на море.

Я провел в заточении много месяцев, мерз зимой, задыхался летом, ничего не видел и не слышал, кроме крика муэдзинов, чаек и приговоренных к казни. Истошнее всех остальных вопили насаживаемые на кол. Но хуже всего было отсутствие вестей. Иногда я даже забывал, кто я такой, потому что воспоминания о прошлом были слишком тягостны. К тому же тревога за судьбу монсеньера жгла меня, как чесотка. Почему меня обрекают на муки, лишают человеческого общества, если не считать безмолвного стража, приносящего мне каждый день жалкие крохи, не позволяющие околеть с голоду?

Я уже смирился с мыслью, что так и проживу остаток своих дней в этой могиле, как вдруг за мной явились солдаты. Дело было вечером. Не сомневаясь, что настал мой смертный час, я торопливо шептал слова молитвы…

В крепостном дворе мне завязали глаза и заставили залезть в закрытую повозку с кожаными занавесками. По пути я так ничего и не увидел. Мерзкая вонь, к которой я давно принюхался, сменилась более приятными ароматами, показавшимися мне божественными. Наконец мне велели вылезать. Видимо, я находился в саду, у меня было впечатление, что вокруг растет благоуханный цветник. Мои голые ступни ощутили гладкие скользкие плиты… Наконец с лица, залитого потом от влажной духоты, сняли повязку. Я понял, что приведен в купальню, именуемую турками «хаммам». Два темнокожих невольника сняли с меня гнусное тряпье, остававшееся на мне со дня пленения, окунули в ванну с теплой водой и принялись скрести, как коня, жесткой щеткой с мылом. Две ванны — теплая и холодная — и массаж с ароматными маслами показались мне верхом блаженства и вернули силы, утраченные, казалось бы, навсегда за долгое заточение. Потом облачили в длинную голубую сорочку с поясом, обули в красные бабуши, накормили жареным мясом и рисом, опять завязали глаза и передали кому-то, кого я из-за повязки не мог разглядеть, не считая края длинного белого одеяния и желтых бабушей.

Не говоря ни слова, проводник повел меня по бесконечным дворам и садам. Наконец я оказался на темно-красном ковре с золотыми нитями, у края которого мне было велено разуться. Я сделал еще несколько шагов, после чего с моих глаз сняли постылую повязку. Я стоял перед очень важной персоной, если судить по его богатому одеянию и огромному белому тюрбану, из которого торчал красный фетровый кончик головного убора. О том же свидетельствовала лежащая на низком столике сабля в драгоценных ножнах, усеянных рубинами.

Мужчина сидел, скрестив ноги, на скамеечке, обитой красным атласом, опираясь о подушки, горой сваленные на ковре. Возвышение, на котором он находился, было частью просторного помещения, застеленного богатыми коврами, в окна которого проникало волшебное журчание фонтана. Человек, с которым я пришел, толкнул меня в спину, и я растянулся перед важным господином ниц. отослал моего сопровождающего легким движением гол и обратился ко мне на языке древних эллинов:

— Говорят, ты знаешь по-гречески?

— Язык Демосфена вышел из употребления, зато годаряря ему вы можете меня понимать.

— Верно. Но мы все равно воспользуемся языком твоей страны, — заявил он по-французски — немного путано, но все равно вполне понятно. Я чуть не пустил пляс от радости. — Ты предстал перед Фазилем Ахмедом Копрулу Пашой, наследником великого Мехмеда Копрулу и великим визирем Блистательной Порты. Это я noбедил на Канди солдат твоей страны. Теперь знамя Пророка над всем островом, хотя с Морозини обошлись за его лесть как с почетным противником и отправили обрат Венецию вместе с его людьми.

— Франческо Морозини заслуживает восхищения. Я счастлив за него. Но меня интересует не он. Умоляю, ваша светлость, расскажите, какая судьба постигла мосеньора герцога де Бофора, нашего отважного адмирала!

— Подойди! — приказал он, указывая на место pядом с собой.

Не подавая виду, до чего меня удивляет это приглашение, я повиновался. Это позволило мне лучше его смотреть. Это был молодой еще человек со светлой кожей, энергичным обликом, властным взглядом серых глаз. красиво очерченный рот был украшен длинными, свисающими до края подбородка усами. Как я узнал позже, он был не турком, а албанцем. Под его властью, как до него — под властью его отца, Оттоманское государство, ослабленное бездарными правителями из местных уроженцев (теперешний, Мехмед IV, прозван Охотником, потому что все время, которое у него остается после гарема, он посвящает этому изящному, но бесполезному для подданных занятию), снова обрело мощь и спокойствие.

1 ... 87 88 89 90 91 92 93 94 95 ... 105
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?