— Сабир уже прогоняет пленки через свои программы. Мы не тратим время бесполезно, мы взводим пружину ловушки. — Слегка нахмурилась. Поерзала на сиденье. — Вы уверены, что ничего не хотите сказать?

Я стиснул зубы:

— Поверьте, никто из этих ублюдков не захочет услышать то, что я хотел бы им сказать.

Из громадных деревянных дверей церкви вытекала толпа. Стоявший рядом с кафедрой Дики потряс руку Брюса Тейлора, сказал что-то матери Меган, потом подошел к тому месту, где сидела Мишель. С последнего гимна она так и не пошевелилась, просто сидела на своем месте и тихо рыдала.

Дики остановился рядом с ней и сложил руки в области паха, как будто присутствовал на расстреле по приговору военно-полевого суда:

— Миссис Хендерсон, я хочу, чтобы вы знали, что моя команда делает все возможное…

Я ткнул его пальцем в грудь:

— Стивен Уоллес здесь?

— Простите? — Дики моргнул. Посмотрел на меня.

— Я говорю, Стивен Уоллес здесь?

Вздох:

— Мы следим за всеми.

Доктор Макдональд потянула меня за рукав:

— Может быть, нам стоит забрать отсюда Мишель, пойти домой, выпить по хорошей чашке чая или еще чего-нибудь?

— Дики, этот ублюдок здесь или его здесь нет?

— Родители Меган его пригласили. — Старший суперинтендант провел рукой по глазам. — Она конечно же любила слушать по радио его передачу, никогда ее не пропускала.

Я посмотрел в сторону выхода:

— Увидимся снаружи.

Под моими шагами заклацал, мраморный пол.

На полпути к приделу дорогу мне перегородил лысеющий невысокий мужчина в вельветовом пиджаке. Мистер Неприемлемо из школы Кети:

— Констебль Хендерсон, от имени учащихся и учителей Академии Джонстона я бы хотел выразить вам наши искренние…

Я продолжал идти.

На улице дождь сменился легкой моросью, блестевшей в свете телевизионных камер. Перед камерами стояли уроды с микрофонами, что-то говорили, и в каждом их слове сквозила фальшивая искренность. Великолепный Стив Уоллес говорил в микрофон «Канала 4». Нахмурив брови, он важно кивал годовой тому, кто задавал вопросы:

— О да, и в этом, по моему мнению, можно не сомневаться. Мы можем вернуть девочек обратно, если общественность объединится и обеспокоится этим.

Ответный кивок от женщины, державшей микрофон:

— Все отлично, мы, скорее всего, поставим это в следующем выпуске новостей. Вы уже подписали бланк разрешения на публикацию?

Стивен Уоллес оторвал взгляд от бумаг, увидел меня и помахал рукой. Потом пошел мне навстречу, все еще с похоронным выражением на лице:

— Констебль Хендерсон, вы не представляете, как тяжело мне было узнать о Кети. Как ваша жена? Держится? Для нее это должно быть ужасным потрясением.

Я пристально посмотрел на него. Протянутую руку пожимать не стал.

— Да, конечно. — Он переступил с ноги на ногу. — Слушайте, я вот что подумал: — поскольку Меган была большой поклонницей моего шоу — вы знаете, я еще делаю Воскресный праздник утреннего лентяя, — как насчет того, чтобы завтрашнее шоу я посвятил ей и Кети? Будем ставить их любимую музыку, может быть, в студию позвонят их друзья… — Облизнул губы. — Может быть, вы и ваша жена смогли бы зайти часикам так, скажем, к десяти? Скажете несколько слов людям, обратитесь к тем, кто, возможно, что-нибудь видел?

Будет стоять в толпе и подпитываться скорбью, зная, что все это из-за него, что он сделал это, что он обладает властью над жизнью и смертью…

Ударить его. Схватить ублюдка за горло и вырвать его грязный язык, прямо здесь, на ступенях церкви. Окрасить этот гребаный мир его кровью.

— Эш? — Доктор Макдональд. — Эш, что здесь происходит?

Я моргнул:

— Да, кажется, это неплохо. Мам нужно донести до людей наше обращение. Пусть Мальчик-день-рождения знает, что мы идем за ним.

Стивен Уоллес захлопал в ладоши:

— Отлично, договорились. Вы знаете, как приехать на станцию, или мне прислать за вами машину?

— О, не беспокойтесь. — Я улыбнулся. — Я вас найду.

Доктор Макдональд стояла рядом со мной, пока Стивен Уоллес шел под моросящим дождем к ожидавшему его такси.

— Эш?

В темноте сверкнули огни такси, оно сделало запрещенный разворот и направилось вниз по Джессоп-стрит.

— Это не он. Стив Уоллес — не Мальчик-день-рождения.

— Эш, нам нужно…

— Он не пытался влезть в центр событий, его просто пригласили. Когда Меган Тейлор похитили, он был на каком-то благотворительном мероприятии в помощь больным раком. Это не он.

Доктор Макдональд шаркнула красными кедами по гранитным ступеням:

— Вы уверены?

— Нужно искать кого-то еще. — Я вздернул подбородок. — Кети все еще у него. — Уверенно так сказал.

Доктор Макдональд пристально посмотрела на меня, губы сжаты, в углах глаз маленькие морщинки. Кивнула:

— Я понимаю.

Ничего она не понимала. Потому что если бы она поняла, то остановила бы меня.

Сорок минут спустя я припарковался около дома Роны, но не на местах, предназначенных для парковки, а проехав немного вперед. Забрал из машины лиловые пластиковые мешки и пошел к дому. Она открыла дверь в джинсах и свитере «Олдкасл Юнайтид», жидкие волосы слегка влажные.

Протянул ей позвякивающие мешки:

— Ты что, все еще поддерживаешь этих лузеров?

— Поддерживаю, поддерживаю. — Приняла в руки пакеты с бухлом. Улыбнулась большими желтоватыми зубами. — Как насчет стейка на ужин? Взяла пару сочных рибаев, немного жареной картошки и сладкой кукурузы.

Лед кончался. Я бросил в бокал пару кубиков, добавил приличную порцию джина. Затем плеснул тоника.

Открылась кухонная дверь, и в комнате появилась Рона, ее бледные щеки и нос раскрасило розовым. Протянул ей бокал с джином.

— Пффффф… — Она пару раз моргнула, затем взяла бокал. Улыбнулась. Отхлебнула глоток. — Ахххх… Даже и не припомню, когда мы так здорово в последний раз надирались? А ты помнишь? Я что-то нет.

— Дай Бог, чтоб не в последний раз. — Я поднял мой бокал и чокнулся с ней. — И пусть все идут на хрен.

— Пусть идут! — Еще один глоток. Нахмурилась: — Я на минутку, нужно на стык глянуть. — Моргнула. — В смысле, на стейк. Пора его ставить. — Розовый цвет на ее щеках загустел.

— Нет, еще куча времени…

На раскаленной сковороде шкворчали два толстых куска рибая, по краям пузырилось масло. Запах карамелизирующегося мяса и поджаривающегося черного перца наполнял кухню. На рабочем столе выстаивались две открытых бутылки красного.