– По крайней мере я всегда нахожу ответ на следующее утро, – огрызнулся он, перевернулся на другой бок и заснул.

Терри Мартин не нашел ответа ни на следующее утро, ни через день. Он прослушивал запись в перерывах между лекциями и в любое другое время, если только у него выдавалась свободная минута, перебирая все возможные варианты заглушенных помехами слов. Но любой вариант казался бессмысленным. Почему второго собеседника вывело из себя безобиднейшее упоминание об Аллахе?

Лишь через пять дней Мартин понял смысл двух гортанных и одного шипящего звука в искаженной фразе.

Мартин тотчас попытался связаться с Саймоном Паксманом, но из Сенчери-хауса ответили, что Паксмана нет и не известно, когда он будет. Мартин попросил соединить его со Стивеном Лэнгом, однако шефа средневосточного отдела тоже не оказалось на месте.

Конечно, Мартин не мог знать, что Паксман надолго задержался в эр-риядской штаб-квартире Сенчери-хауса, а Лэнг отправился туда же на важное совещание с Чипом Барбером из ЦРУ.

Человек, которого в Моссаде называли «наводчиком», прилетел в Вену из Тель-Авива через Лондон и Франкфурт. Его никто не встречал; он взял такси и из аэропорта Швехат направился в отель «Шератон», где для него был зарезервирован номер.

Наводчик был румяным общительным мужчиной, типичным американским юристом из Нью-Йорка, и имел при себе соответствующие документы. Его английский с американским акцентом был безупречен – оно и не удивительно, если учесть, что он провел в США не один год; кроме того, он сносно объяснялся по-немецки.

Не прошло и нескольких часов, как ему удалось убедить секретариат отеля составить и отпечатать на бланке юридической конторы любезное письмо на имя некоего Вольфганга Гемютлиха, вице-президента банка «Винклер».

Бланк был подлинным, а если бы кому-то вздумалось проверить личность юриста, то по телефону ему бы ответили, что подписавший письмо Гемютлиху действительно является одним из ведущих компаньонов самой престижной нью-йоркской юридической конторы, но в настоящее время находится в отпуске (это агенты Моссада предварительно выяснили в Нью-Йорке). Другое дело, что ведущий компаньон нью-йоркской конторы и прибывший в Вену общительный мужчина были не одним и тем же лицом, но выяснить это было бы несравненно труднее.

Как и задумывал наводчик, письмо было составлено в извиняющемся тоне, но имело своей целью заинтриговать адресата. Автор письма представлял интересы богатого и высокопоставленного клиента, который теперь пожелал вложить значительную долю своего состояния в европейские финансовые структуры.

Именно сам клиент настаивал на том, чтобы переговоры по этому вопросу велись с банком «Винклер», точнее, лично с уважаемым герром Гемютлихом. Очевидно, клиент получил убедительные рекомендации от кого-то из своих друзей.

Конечно, автору письма следовало бы заранее договориться о встрече, но поскольку и сам клиент, и юридическая контора уделяют чрезвычайно большое внимание сохранению планируемых финансовых операций в глубочайшей тайне, они предпочли бы не обсуждать деловые вопросы в телефонных разговорах и факсах. Поэтому автор письма воспользовался своим визитом в Европу, чтобы лично заехать в Вену.

К сожалению, расписание его деловых встреч позволяет ему задержаться в Вене лишь на три дня, но если бы герр Гемютлих любезно согласился уделить ему несколько минут, он был бы очень рад заехать в банк.

Поздним вечером американец сам опустил письмо в почтовый ящик банка, а уже к полудню следующего дня курьер банка доставил ответ в отель «Шератон». Герр Гемютлих будет рад встретиться с американским юристом на следующий день, в десять часов утра.

С того момента, когда наводчик переступил порог банка, его глаза не упускали ничего. Он не делал записей, но замечал и запоминал все детали. Секретарь проверил документы посетителя, по телефону еще раз убедился, что того ждут, а затем охранник проводил его наверх до простой деревянной двери. Охранник постучал. Ни на секунду наводчик не оставался без присмотра.

Услышав «Войдите!», охранник открыл дверь, пропустив американского гостя, плотно прикрыл ее за ним, а потом вернулся в холл, к своему столику.

Герр Гемютлих встал, обменялся с посетителем рукопожатием, жестом пригласил его сесть в кресло напротив и снова уселся за свой стол.

В немецком языке слово «гемютлих» означает «уютный» или «добродушный, приятный». Трудно было отыскать более неподходящую фамилию для невероятно тощего человека. Герр Гемютлих поразительно походил на обтянутый кожей скелет. Ему было лет шестьдесят с небольшим. В сером костюме, сером галстуке, с серым лицом лысеющий Гемютлих, казалось, излучал серость. В его бесцветных глазах не было и намека на юмор, а тонкая полоска растянутых губ могла напоминать что угодно, только не приветливую улыбку.

Кабинет был столь же аскетичен, как и его хозяин: большой резной письменный стол, на котором царил идеальный порядок, обшитые темными панелями стены, а на них вместо картин – дипломы по банковскому делу в рамочках.

Вольфганг Гемютлих стал банкиром не для того, чтобы веселиться. Очевидно, он неодобрительно относился к веселью в любых его проявлениях. Банк – это дело серьезное; банковские операции – это сама жизнь. Больше всего на свете герр Гемютлих порицал расточительность. Деньги нужны для того, чтобы их хранить – лучше всего в банке «Винклер». Снятие со счета любой суммы действовало на герра Гемютлиха, как приступ язвенной болезни, а перевод значительного вклада из банка «Винклер» мог вывести его из равновесия на целую неделю.

Наводчик хорошо знал свое дело: все замечать и все запоминать. Первая задача – описать внешность герра Гемютлиха, чтобы бригада из отдела Ярид могла узнать его на улице, – была уже выполнена. Теперь наводчик высматривал сейф, в котором могли бы храниться сведения о счете Иерихона, а также тайные замки, дверные засовы, охранную сигнализацию; словом, наводчик должен был подготовить почву для последующего взлома кабинета.

Избегая называть сумму, которую его клиент хотел бы перевести в Европу, но в то же время намекая, что эта сумма огромна, наводчик старался свести разговор к обсуждению степени надежности вкладов в банке «Винклер» и гарантий их анонимности. Герр Гемютлих охотно разъяснил, что у Винклера сведения о номерных счетах абсолютно недостижимы для посторонних, а тайна личности владельца счета охраняется с маниакальной строгостью.

Во время разговора их прервали лишь однажды. Вдруг открылась боковая дверь, и в кабинет вошла женщина неопределенного возраста – такая же бесцветная, как и ее шеф. Гемютлих недовольно поморщился.

– Вы сказали, что это срочно, герр Гемютлих. Иначе бы… – пробормотала она.

Рассмотрев ее поближе, наводчик понял, что женщина далеко не так стара, как ему показалось на первый взгляд. Должно быть, ей было лет сорок. Ее старили гладко зачесанные назад волосы, собранные на затылке в пучок, твидовый костюм, фильдекосовые чулки и туфли без каблуков.

– Да, да, – сказал Гемютлих и протянул руку за письмами. – Прошу прощения, – добавил он, обращаясь к гостю.