Давно начался осенний семестр, и Терри Мартин, которому пришлось взять на себя целую армию студентов-первокурсников, почти забыл о своем разговоре с директором арабского отдела Управления правительственной связи.

Мартин набрал номер телефона Пламмера, но оказалось, что тот ушел на обед, а потом у Мартина до четырех часов были лекции. Лишь в пять часов, когда Мартин уже собрался домой, ему удалось застать Пламмера в Глостершире.

– Ах, да, – сказал Пламмер. – Помните, вы просили сообщать вам обо всем необычном, о том, что на первый взгляд кажется бессмысленным? Так вот, вчера наш филиал на Кипре перехватил странный разговор, который, возможно, покажется вам интересным. Если хотите, можете послушать.

– Здесь, в Лондоне? – спросил Мартин.

– Нет, боюсь, в Лондоне это невозможно. Конечно, перехват записан на пленку, но, честно говоря, вам нужно было бы послушать воспроизведение у нас, с тем усилением, которое могут дать наши машины. На обычном магнитофоне вы никогда не добьетесь такого качества. Разговор здорово заглушен, поэтому даже мои арабисты не могут в нем как следует разобраться.

Всю рабочую неделю и Мартин и Пламмер были заняты. В конце концов Мартин согласился приехать в Глостершир в воскресенье, и Пламмер пригласил его на ленч во «вполне приличный маленький паб примерно в миле от офиса».

В ярко освещенном пабе никто не обратил внимания на Мартина и Пламмера, никто не поднял удивленно брови при появлении двух мужчин в твидовых пиджаках. Они заказали себе обычный воскресный ленч: жареную говядину и йоркширский пудинг.

– Мы не знаем, кто говорит и с кем, – объяснил Пламмер, – но совершенно очевидно, что оба собеседника занимают очень высокое положение. По каким-то причинам первый иракец воспользовался открытой линией телефонной связи. Как выяснилось из разговора, он только что вернулся из командировки в штаб-квартиру иракских войск в Кувейте. Возможно, он говорил из автомобиля. Нам известно, что разговор велся не по сети армейской связи; значит, второй человек, тот, кому звонили, скорее всего не военный. Возможно, какой-то высший чиновник.

Официантка принесла мясо с жареным картофелем и пастернаком, и Пламмер замолчал. Когда они снова остались одни в своем уютном угловом кабинете, он продолжил:

– Судя по всему, первый иракец выражал свое мнение по поводу сообщений иракских ВВС о том, что американские и британские истребители все чаще и чаще крутятся у иракских границ, провоцируя противовоздушную оборону Ирака, а в последнюю минуту улетают.

Мартин кивнул. Он слышал о такой тактике. Ее целью было держать в постоянном напряжении иракскую противовоздушную оборону и вынуждать ее реагировать на ложные атаки. Таким образом иракцы «засвечивали» свои радары и ракетные установки типа «земля-воздух», и их тут же засекали АВАКСы, круглосуточно кружившие над заливом.

– Первый упомянул о «бени эль кальбах», то есть о «собачьих детях» – так они называют американцев, а второй больше слушал, в ответ только посмеивался и вскользь заметил, что Ирак не должен отвечать на такие провокации, потому что они направлены только на то, чтобы выявить их систему обороны. Потом первый сказал что-то такое, чего мы не можем понять. В этот момент усилились помехи, электростатические или какие другие. Большую часть разговора мы смогли очистить от помех, но эти слова первый иракец скорее пробормотал, чем сказал. Как бы то ни было, второго иракца это чрезвычайно разозлило; он сказал, чтобы его собеседник заткнулся, и бросил трубку. Больше того, второй иракец, который, как мы считаем, говорил из Багдада, первым прервал связь. Мне бы хотелось, чтобы вы сами послушали две последних фразы.

После ленча Пламмер отвез Мартина на уже знакомый ему комплекс зданий и антенн, где был обычный рабочий день. В расписании Управления правительственной связи выходных не предусмотрено. В звуконепроницаемой комнате, напомнившей Мартину студию звукозаписи, один из техников по просьбе Пламмера включил таинственную запись. Все трое молча слушали гортанную арабскую речь.

Телефонный разговор начался точно так, как рассказал Пламмер. Потом первый иракец, тот, по чьей инициативе и началась эта беседа, похоже, разволновался. У него сорвался голос:

– Теперь уже ждать недолго, рафик. Скоро у нас…

Из-за сильных помех разобрать последние слова было невозможно, но на багдадского собеседника они подействовали, как удар грома. Он прервал:

– Заткнись, ибн аль-гахба.

Потом он бросил трубку, будто только теперь с ужасом осознал, что телефонная линия может прослушиваться.

Техник прокрутил пленку три раза, каждый раз немного меняя скорость.

– Что вы можете сказать? – спросил Пламмер.

– Что ж, оба они – члены партии, – ответил Мартин. – Только партийные боссы называют друг друга «рафик» – товарищ.

– Правильно. Значит, мы записали болтовню двух иракских шишек об усилении американской армии и о провокациях ВВС США возле границы.

– Потом первый иракец разволновался, возможно, даже рассердился, но его тон был скорее торжествующим. И эти слова «теперь уже ждать недолго»…

– Говорят о каких-то предстоящих переменах? – уточнил Пламмер.

– Похоже, что так, – согласился Мартин.

– А потом сплошные помехи. Но, Терри, обратите внимание на реакцию второго иракца. Он не только швырнул телефонную трубку, он назвал своего товарища по партии «сыном потаскухи». Довольно крепкое выражение, а?

– Очень крепкое. Такое ругательство может сойти с рук только старшему по званию, – сказал Мартин. – Что, черт возьми, могло вызвать такую реакцию?

– Только слова, которые мы не понимаем из-за помех. Послушаем еще раз.

Техник снова воспроизвел запись последней фразы.

– Что-то связанное с Аллахом? – предположил Пламмер. – Скоро мы будем с Аллахом? Будем в руках Аллаха?

– Мне кажется, там было сказано: «…скоро у нас будет… что-то… что-то… Аллах».

– Хорошо, Терри. Согласен. Может, «скоро нам поможет Аллах»?

– Тогда почему эти слова вывели из себя второго иракца? – возразил Мартин. – В оправдании собственных неприглядных делишек волей всевышнего нет ничего нового. И ничего оскорбительного. Не знаю. Вы не могли бы дать мне с собой копию записи разговора?

– Конечно.

– Вы запрашивали о перехвате наших американских собратьев?

Покрутившись в странном мире спецслужб всего несколько недель, Терри Мартин уже усвоил принятый здесь специфический язык. Для сотрудников британских служб безопасности британские сослуживцы были «друзьями», а американские коллеги – «собратьями».

– Разумеется. Их спутники передали на Форт-Мид перехват того же разговора. Они тоже ничего не поняли. Честно говоря, они не думают, что это что-то важное. Считайте, они уже сдали запись в архив.

Домой Терри Мартин поехал с небольшой кассетой в кармане. К немалому неудовольствию Хилари он весь вечер снова и снова прокручивал короткую запись на их кассетном магнитофоне. Когда у Хилари кончилось терпение и он запротестовал, Терри заметил, что иногда Хилари сам часами отыскивает единственное неразгаданное слово кроссворда в «Таймсе». Подобное сравнение вывело Хилари из себя.