– Довольно, Сезир, – повторил чужак. – Настоящий Мальбрик из Каспа, вампир, испытывавший непреодолимую тягу к детской крови, а также практиковавший утончённую некромантию, был пойман и упокоен три года назад. С тех пор его место занимаю я. Часть той информации, которую Галантерея получает об Ордене, также добыта мной.

– Пока что это лишь слова.

– Вот тебе ещё немного слов: предателем в стане Геда Геднгейда оказался Илиас Фортуна. Когда вы покинули Могилу Великана, он освободил узников и выкрал синий черновик. Арам Бритва приказал послать по ваши души полтора десятка боевых и трёх тёмных магов, которые успешно проникли в Абсалодриум.

– Считай, что остался десяток боевых…

– Меньше, – сказал, назвавшийся Размом Лицемером, – остальных сейчас доедает Синда. Я проявился чтобы сказать: вам следует бежать со всех ног, – здесь Данзен Прекрасный, а где он, там и демоны Пекла. Всегда. Прежде чем он успел что-то…

Волшебник осёкся, замер на несколько ударов сердца, посмотрел себе за спину.

– Поздно, этот ублюдок уже сделал своё дело. Убирайтесь прочь, я постараюсь отвлечь демона.

– Нагнись получше и прокричи свои команды своей же заднице, а я…

– Зачем ты нам помогаешь? – встряла охотница на чудовищ, понимавшая, что эльфка могла препираться сколько угодно.

– У нас всех ныне общая беда. Маги Ривена предвидят скорое вторжение на земли Вестеррайха. Нечто массивное, нечто сродни Диким Ватагам прошлых времён. Мы следим, как меняются потоки Астрала, пророки сходят с ума, зараза поражает людей, и я говорю не о Пегой кобыле. Мы всё чаще замечаем скрытые культы, члены которых пожирают плоть чудовищ; в отдалённых частях Ривена земли оказываются покрыты некой скверной, мерзостью, под которой зреют коконы с ещё большим количеством чудовищ. Знала бы ты, сколько раз за последний год Академии приходилось создавать дожди горящей серы, дабы прижечь эти язвы.

– Ну узнала бы, и что тогда? – всё ещё дичилась галантерейщица.

– Мы растеряны, Грандье Сезир, – открыто признал волшебник, – не знаем, что делать. Из некоторых тайных источников нам известно, что грядёт возвращение так называемых Господ. Но нет никакой уверенности, что мы обладаем нужной силой для противостояния им. На фоне всего вышесказанного затея Геда Геднгейда не кажется такой уж безумной.

– Имеешь в виду бегство?

– И бегство тоже. Спасение ростков жизни дарует нам некое моральное облегчение. Но он заберёт с собой ничтожное меньшинство, так что остальным следует подумать о себе самостоятельно. Лучшие книжники сейчас изучают вопрос черновиков Джассара, и, раз уж Геднгейд возлагает надежды на тёмного мага Синду, это может иметь под собой разумные основания. По всему выходит, что мы не враги, но союзники в борьбе за выживание…

То, что произошло дальше, не поддавалось описанию. Просто случилось нечто ужасное, нечто смертельно опасное, разрушительное. Волшебник резко обернулся к вратам башни и замахал руками, сплетая чары. Он воздвиг сверкающий барьер на пути волны, ворвавшейся внутрь, чем, вероятно, спас остальных. Тем не менее, остаточная сила удара сбила троицу с ног, Сезир грязно ругалась, Хранитель Истории тихо стонал от боли, а Райла словно оглохла. Её разбила слабость, сильно тошнило, в висках ломило нещадно.

– Это рёв галфиала, не иначе, – сказал Лицемер, – Данзен совершенно безумен. Вы должны уходить, и Синду с собой заберите! Я смогу некоторое время…

– Занимайся своими делами, а дело галантерейщиков оставь галантерейщикам! Балекас, веди Грифеля прочь!

Женщина-эльф ринулась по раскалённой земле, на ходу превращаясь в сгусток пламени, пока ноги её не оторвались от пола и величественная жёлто-оранжевая птица не вылетела наружу, оставляя за собой длинный шлейф огня.

///

Явление демона подобной мощи было сродни восходу нового солнца на небосвод. Очень близкого, очень жаркого и ядовитого солнца. Майрон закончил бить Шивариусовых прихвостней, когда волна тлетворной силы коснулась его восприятия. Кто-то приоткрыл врата самого Пекла, чтобы оттуда выскользнул нечестивый дух и вот, он обрёл плоть.

Некогда, в прошлой жизни рив уже сталкивался с воплощениями гнева, но только с анатарами, – низшими из всех. Тогда, не подоспей вовремя монах-демоноборец, не дожить бы Майрону до сих дней. Что ж, если теперь на подмогу не спешила сотня лучших экзорцистов Церкви, то…

Майрон следил за тем, как исполинская тварь шагала к нему, чувствовал миазмы гнева, способные ввергнуть в боевое безумие любого. Он, однако, свою меру крови испил и привёл разум в порядок. Плетения сами собой начали возникать перед внутренним взором и вспыхивать в реальности, – это происходило с удивительной лёгкостью, не требовалось ни словоформул, ни жестов, достаточно было просто знать и понимать, что делаешь. Казалось, магия сама торопилась наверстать упущенное время с потерянным адептом.

Рив обладал слабыми познаниями в демонологии, надежд одолеть чудовище он не питал, но без боя уходить не намеревался. Было одно заклинание, Жернова Сущего, едва ли оно сможет перетереть в ничто подобного исполина, но если иного выбора нет…

Позади раздался грохот камнепада. Там повалился обугленный пень и ссыпались обломки древних зданий, колоссальная фигура поднималась из-под них, сначала на четвереньки, потом, медленно, вставала на ноги.

Боевые колоссы времён Второй Войны Магов являлись големами высшей, непревзойдённой категории. Древние строили их из чёрного гранита, придавая этому камню обличье могучих воинов и наделяя способностью двигаться. Для колоссов ковались гигантские доспехи: шлемы, нагрудники, перчатки и поножи из зачарованного сплава серебра и меди, – аргериса, лучшего проводника электричества; в металл вставлялись огромные жёлтые кристаллы фульгрита, носившие энергию природной молнии.

Колосс, проспавший тысячелетия под каменным одеялом, получил огромный приток сил, когда Посох Короля Туч угодил ему в голову. Теперь, разбуженный, он поднялся во весь свой рост и светящиеся от энергии глаза нашли галфиала. Каменные руки и ноги колосса подрагивали от шипящих молний, переползавших по фигуре как живые змеи; кристаллы фульгрита сияли, с почерневших доспехов сыпалась вековечная грязь, открывая серебряный блеск.

Майрон Синда следил зачарованно, как монументально медленно поднялась правая рука колосса, как задрожала, копя заряд, и, прежде чем небесный огонь сорвался с пальцев, он бросился прочь. Трескучая молния угодила демону в грудь, оставив страшную рану, а ударная волна от неё швырнула Майрона прочь. Оглушённый, он пролетел надо всем великим городом и ухнул в объятья тумана.

* * *

Первым, что он почувствовал, был меч, крепко сжатый в правой руке. Левая нащупала горсть земли. Майрон вздохнул, ощущая острую боль в груди, спине, затылке, – везде. Он подумал, что бывало и хуже, стал подниматься.

Вокруг, насколько хватало взгляда, клубилось марево, и думать о том, чтобы задержать дыхание, было уже поздно. Неизвестно, сколько он пролежал вот так, среди ядовитых туманов, как это сказалось на нём. Не умер, – и то благо. Помнил своё имя и события, предшествовавшие потере сознания, помнил явление демона и пробуждение колосса.