Подумать только, в юности он руку бы отдал ради такого, – путешествие в священный город всех волшебников, хождение по стопам Джассара, среди стен, которые он возвёл, соприкосновение с его наследием и, наконец, лицезрение легендарного оружия древности. И вот, всё это случилось. Он видел и делал то, о чём прежде не смел и мечтать, но теперь ему было уже не двадцать, а… сорок два, должно быть. Столько всего успело остаться за плечами, что ни на восторг, ни на трепет, ни на мечты не осталось мочи. Только гнев и болезненные воспоминания.

Вся позаимствованная гурхана изошла из астрального тела. Он вновь перестал быть волшебником и стоял теперь посреди туманов, прикованный к земле. Чувство направления дремало, но Майрон мог видеть главную башню, слышал треск далёких молний и отголоски демонического рёва, который нельзя забыть или спутать с чем-либо. Вероятно, в это самое мгновение гиганты сражались друг с другом.

Майрон отправился к башне, ведь полагаться на иные ориентиры было невозможно. По пути он то и дело натыкался на разные диковинки, но сохранял хладнокровие, – повидал в своей жизни слишком много всего, чтобы всё время удивляться мелочам. Один раз риву пришлось двигаться через бранное поле, где сражались тени; его они не замечали, бесшумно вели битву, то и дело проходя сквозь Майрона. В другой раз ему пришлось огибать участок пространства, где тысячи чудовищ и искусственных солдат погибали под ударами магической бомбардировки, а потом восставали из мёртвых, чтобы повторить свой бесславный конец. И вновь. И опять. Тут и там появлялись боевые колоссы, которые топтали армии и метали молнии в небеса, круша летающие крепости либо сами превращались в осколки под ударами величайших разрушительных заклинаний прошлого.

Майрон двигался меж руин, сторонясь мест аномального свойства, затихал, когда видел стаи непонятных существ, рыщущие на пустошах, либо, когда по коридорам разрушенных дворцов шествовали кровеносные системы людей. Именно кровеносные системы, – все до единого сосуды, от самых толстых артерий, до тончайших вен; у этих существ не было ни плоти, ни костей, ни кожи, но они сохраняли гуманоидные очертания и источали большое количество магии.

Всю дорогу в голову Майрона пытались проникнуть непрошенные шепотки, ложные образы воплощались перед глазами, чтобы одурачить, но тщетно. Его разум был закрыт для чужеродного внушения, а глаза видели истину сквозь фантомы. Единственное, о чём рив думал, это о том, чтобы не дышать слишком глубоко. В определённый момент ему пришлось пробираться по тропе среди скал мутного стекла. Именно тогда Майрон и стал ощущать, что силы на исходе. Зрение помутилось, он едва не упал, но заставил себя выпрямиться.

Когда муть перед глазами исчезла, он увидел посреди тропы небольшое расширение, своего рода пятачок ровной поверхности. Там стояло три небольших камня; на среднем и более высоком лежала доска для раджамауты, а те два, что пониже, годились для сидения. Правый пустовал, тогда как на левом камне восседал мужчина лет двадцати пяти. Он был хорошо скроен и обладал красивым лицом, длинные иссиня-чёрные волосы схватывала на затылке лента; на шее поблёскивали чёрно-белые бусы. Мужчина был одет в сиреневую полумантию и серый плащ, подле его ног лежала сумка, на поясе висел массивный жезл и ножны с ритуальным ножом. Правой рукой он придерживал длинный посох, похожий на копьё, а левой тёр подбородок, наблюдая за доской из-под приспущенных век. Ему не повезло в этой партии, вражеские фигуры загнали раджу в угол, и теперь тот лежал на боку.

– Никогда мне не постичь эту проклятую игру, – пожаловался магистр Тобиус Моль, поднимая взгляд на Майрона. – Но не спеши отворачиваться и уходить, у меня к тебе дело.

Майрон не намеревался отвечать, – одно из важнейших правил, которым учат в Академии Ривена, гласило, что, даже когда приходит явное безумие, не стоит вступать с ним в соитие.

– Это место, – сказал молодой волшебник, – настолько пропитано неконтролируемым аномальным влиянием, что может предоставить невероятные возможности. Я, к примеру, не морок, не игра воображения и даже не твоё подсознание. Я – прошлое, от которого ты ушёл. Твоё убитое Я. Благодаря туманам Абсалодриума, я воплотился здесь. Удивительно, не находишь?

Майрон всё ещё не спешил отвечать, а Тобиус достал из сумки старую керамическую трубку с длинным мундштуком, сунул в рот, стал набивать чашу табаком.

– У меня для тебя послание от нашего общего «друга», – поведал серый магистр, – он долго ждал, но, в итоге, не дождался. Попросил меня передать.

Майрон посмотрел на игровую доску и понял безошибочно, о каком «друге» шла речь.

– Сразу скажу, – Тобиус раскурил трубку, глубоко затянулся, – я не ручаюсь за правдивость его слов, – поток дыма вырвался изо рта, – его порода склонна лгать, но и умалчивать я не вправе. Дело касается Обадайи.

Майрон стоял, не шевелясь, и не дыша, его взгляд прикипел к обличью прошлой жизни.

– Наш «друг» сказал, что мальчику грозит опасность, – продолжил Тобиус, – но не спеши бежать обратно на остров, там ты его не найдёшь. Утверждается, что Оби, якобы ослушался тебя, не посетил Ордерзее, не попытался поступить в Академию, а отправился на восток, в земли Святого Престола. Наш «друг» утверждает, что в столице Папской Области его ждёт большая опасность. – Новое облачко дыма присовокупилось к туману. – Верить или нет, решай сам, и на этом всё. А теперь беги.

– Бежать?

– Смотрите-ка, кто обрёл голос! – радостно улыбнулся серый магистр, но тут же посуровел. – Да, Майрон, беги. Он грядёт.

– Кто?

– Не разочаровывай меня, – попросил Тобиус Моль, – я – твоё прошлое, ожидавшее тебя здесь заранее. Не логично ли предположить, что, по природному порядку вещей, твоё будущее подоспеет ещё позднее тебя? Оно ведь будущее, оно грядёт.

– Будущее не предопределено, а у меня его и вовсе нет…

– У тебя нет Путеводной Нити, но ты ведь не волшебник больше, так что Нить тебе и не нужна. А вот будущее у тебя есть. Не предопределённое, однако, весьма вероятное… оно уже здесь. Слишком поздно.

Над их головами послышались хлопки крыльев, там, в тумане, парила большая тень. Сделав круг, она зацепилась за вершину одной из скал, посмотрела вниз, на две ипостаси одной личности. Майрон пробудил Светоч Гнева, Янкурт скользнул ему в другую руку; Тобиус лишь хмыкнул, вернувшись к созерцанию игральной доски.

Фигура на вершине скалы выпрямилась, крылья-паруса сложились за спиной; очертания были тёмными и массивными, из головы росли рога, а в правой руке она сжимала копьё. Большего Майрон разглядеть не смог, лишь глаза незнакомца на скале виднелись чётко, будто их взгляд был материальным и пронзал туман, – пара янтарных звёзд, горевших ненавистью.

Раздался рокочущий бас:

– Utnag ongri boren shie. Angren soruz giel shie. Vagorn nazgot iychash shie. Dumgoj rohan varn shie. Vayshan umlo corn shie. Etnag larga gorott shie!

Язык был неизвестен Майрону, хотя слова показались знакомыми. Он не успел обдумать это, ибо тень распахнула огненный зев и спикировала прямо на него в одеянии огненных потоков. Майрон взмахнул мечами, тщетно, сильные лапы сжали его плечи и грудь, земля ушла из-под ног. Он полетел сквозь сиренево-синюю дымку, не в силах повторно поднять оружие.