– Пригляди за мальчиком, а когда я дам знак, спускайся.

– Тебя порвут в клочья, старик! – воспротивилась она. – Я не побоюсь ни одного живого врага, но мёртвые… лучше объехать!

– Нужен ночлег, помнишь? Тепло, пища. Он слишком быстро истощает себя, проводя божественную энергию, мальчику нужен отдых без тряски и холода.

Она не смогла возразить на это.

Сначала мечник шёл неловко, его мышцы затекли от долгой езды, приходилось разминаться по пути. Благо чудные доспехи были как вторая кожа, он не снимал их почти никогда. Лёгкость движений вернулась, походка стала неслышной, Исварох потянул из-за спины клинки. Они были очень длинны и вышли целиком лишь благодаря особой конструкции ножен. Две полосы сверкающей стали, заточенной до невероятной остроты.

Постоялый двор напоминал осаждённую крепость, беспокойники слонялись вокруг, из их глоток доносилось тихое завывание. На стенах виднелись люди с оружием, которые стали кричать, когда заметили мечника. От их голосов мертвецы зашевелились быстрее, заскребли в толстые брёвна, завыли громче прежнего.

– Убирайся отсюда! Эй, ты! Слышишь?! Господь всемилостивый, ты что, безумен?!

– Да у него же повязка на глазах!

– Уходи!

Слепец продолжал идти прямо на толпу. Он был уже совсем близко, но беспокойники словно не замечали человека. Только один, огромный бородатый труп на расстоянии пяти шагов уставился на Исвароха, раскачиваясь. Права рука заметно больше левой, широкие плечи, огромный рост, при жизни был кузнецом.

– Гладко лезвие скользит, – запел мечник, – сверху-вниз, сверху-вниз, гладко лезвие скользит, ото лба до паха.

Услышав речь, труп застонал и как мог быстро ринулся вперёд. Исварох сместился влево, один меч срубил толстую руку, второй – голову. Плохо. На обычного мертвеца следовало тратить не более одного удара, иначе с такой стаей пришлось бы возиться часами. Два удара, – допустимо, но плохо. Он закостенел, потерял хватку за время своего бегства от смерти. Утраченное должно вернуться, иначе…

– Гладко лезвие скользит, сверху-вниз, сверху-вниз, гладко лезвие скользит ото лба до паха.

Беспокойники оборачивались и шли на него; с хрустом и чавканьем работали мечи. Точные удары разделывали тела, выбивали искру, проходя сквозь кости, свистели; ни жир, ни кровь не задерживались на безукоризненном металле. Одного за другим он разрубал беспокойников, повторяя нехитрую строчку, каждое следующее движение было гармоничным продолжением предыдущего и плавно перетекало в следующее, ни одна мёртвая рука не могла дотянуться до мечника.

Так и длилось, пока на суету не обратил внимание гигант. Он ринулся на Исвароха, сминая прочих, размазывая огромными ступнями. Грязная, тёмно-зелёная борода, посеревшая и порядком порванная кожа, обкусанная плоть; местами виднелись кости.

«Всё-таки мохобород,» – подумал слепец, не ощутив никаких следов магии в новом трупе. Наверняка этот несчастный гигант стал жертвой беспокойников, его порядочно съели, прежде чем тело поднялось. Одна рука плохо двигалась, а значит, сухожилие пострадало; главные мышцы сохранились, хотя и окоченели частично. Гигант хрипел сквозь отверстия в груди, огромные кулачищи с воем разрывали воздух, из разорванного брюха торчали посиневшие потроха.

Первый удар пришёлся в бок, рассекая наружную косую мышцу и одну из широчайших мышц спины, – мохобород сильно окривел, а мечник уже был за его спиной и разворачивался. Второй удар прошёлся вдоль позвоночника, отделяя левую трапециевидную мышцу вплоть до пояснично-грудной фасции, разрубая лопатку и рёбра. Вот это оказалась та ещё работёнка, ведь мышцы были тверды как древесина, а кости мохобородов превосходили человеческие толщиной и прочностью в разы. Гигант стал двигаться заметно хуже, но сразу добить его не вышло, ведь мелкие беспокойники не ждали очереди, а нападали со всех сторон. Это дало мохобороду время развернуться, он с трудом поднял руки, раскачиваясь; мечник пронёсся у него в ногах, подрубая сухожилия. Туша завалилась ничком и ещё шевелилась, когда сдвоенный удар отделил голову от шеи.

Исварох зачистил окрестности без особого напряжения, он просто делал то, для чего был создан, – погребал непогребённых. В некотором роде. Мечи так и мелькали, пока вокруг не осталось ни единого беспокойника. Было уже темно, однако, слепец поднял клинок и каким-то образом смог преломить в сторону пригорка один из закатных лучей солнца.

– Откройте ворота! – крикнул он слегка охрипшим голосом, – нам нужны кровати, горячая вода, пища, и всё гостеприимство, которое у вас найдётся!

///

Спустя два часа они с Улвой сидели в одной из комнат на втором этаже. За стенами постоялого двора опустилась ночь, ворота вновь были заперты, а внизу, в общем зале слышались голоса. Неподдельное облегчение, веселье. Многие из путников уже не верили, что смогут выбраться. Воинские разъезды, на которые они надеялись, всё не появлялись, поток беженцев, некогда текший без остановки, иссяк. Казалось, что об этом месте забыл весь мир. Пока не явились трое.

Улва отскребла себя в горячей ванне и почувствовала невероятное облегчение. Она никогда не была чистюлей, но всё же недели бесконечного пути и Оби, постоянно спешащий на юг, смогли вымотать даже северянку. Приятно было остановиться хотя бы ненадолго.

Потрескивали в камине дрова, Исварох закончил чистить доспехи от мёртвой крови, мечи были рядом, сам слепец остался в грязном исподнем, своего рода шерстяной пижаме с короткими рукавами и штанинами, которой тоже требовался уход.

– Ты мыться-то будешь, Ис?

– О, слышу, у тебя неплохое настроение, Улва. – Слепец ухмыльнулся. – Как говаривал один из моих учителей: «К чему мыться, если потом опять станешь грязным?»

– Его не очень любили, да?

– Было трудно дышать рядом, верно. А другой учитель настаивал: «Сначала позаботься о лошади, доспехах и оружии, потом – о себе». Разумеется, если только ты не был ранен и не нуждался в быстрой помощи.

– Всё лучше, чем наставления моего: «дыши так, да не так, а так, не так, ты дышишь неправильно!» – Улва презрительно сплюнула в огонь сквозь щель между резцами.

– Чему-то он тебя всё же научил. Когда ты начинаешь бешено нападать, это впечатляет. И всё благодаря дыханию? Удивительно.

– Плевать! Раз это не помогает победить тебя, то какой толк?

– И всё же ты делаешь успехи.

С тех пор, как слепец закончил вырезать деревянные мечи, они с Улвой то и дело сходились в учебных поединках. На родине она думала, что умела драться. И действительно умела, только с такими же, как сама, – простыми смертными. Этого всегда было достаточно, однако, оказалось, что слишком мало для большого мира. А Исварох был щедр на уроки, терпелив, и обладал талантом наставника.

– Сейчас я пойду мыться, а тебе принесут поесть. Проверь еду на яды, как я учил, реактивы у меня в сумке. Когда вернусь, поем сам, а ты помоешь мальчика. Я не вижу твоего лица, но представляю его сейчас. Постыдилась бы, не ребёнок уже.