– Ты сказал, что на этот раз он придет.

– Я не волшебник, сын, – спокойно ответил Лиам. – Мои источники сообщили, что Фердинанд определился и намерен наконец прийти на встречу.

– У меня нет времени, папа, если он и сегодня не появится, то я… – Стефан поджал губы и наградил отца хмурым взглядом, на что Лиам только качнул головой.

– Я тебя не узнаю, где же мой спокойный, не поддающийся эмоциям самый любимый сын? Стефан, никуда Фердинанд от нас не денется. – Лиам подхватил чашку и отпил большой глоток эспрессо.

Стефан же расстегнул пиджак и, наплевав на правила хорошего тона, вальяжно откинулся на спинку стула. Сложил руки на груди и уставился в сторону. Взгляд его блуждал по идеально белой, без единого пятнышка скатерти соседнего столика, по резным дубовым ножкам тяжелого стула с мягкой подушкой сиденья. Ему хотелось поскорее убраться отсюда, разобраться наконец со всеми сложностями и уехать не только из этого опостылевшего за последние полчаса ресторана, но и из города, из страны. Вообще-то он любил Лондон, но на сей раз радости от пребывания тут не было. Серое низкое небо английской столицы, её бесконечно-сизый туман, словно бы сдавливали его, сковывали, и он чувствовал себя пленником. Вроде бы выход из туманного лабиринта был очень близко, только он понятия не имел, в какую сторону идти, чтобы выбраться. Вот так вот, в слепых мытарствах и прошёл целый месяц…

Поначалу он думал, что справится своими силами, но через две недели бесплодных попыток добиться встречи с Фердинандом стало ясно, что это – бессмысленная трата времени. Тогда-то Стефану пришлось подключить отца и, помимо прочего, посвятить его в свои планы. Внимательно выслушав его, Лиам сообщил, что вылетит в Лондон на следующий день. Отец ни слова не сказал против, не стал вдаваться в глубокие расспросы, и Стефан был искренне ему за это благодарен.

С того дня прошло две с половиной недели, и всё это время они, двое из мужчин Мартье, играли в Шерлока Холмса и доктора Ватсона. И кто из них кто, Стефан не имел ни малейшего понятия.

С каждым днём раздражение его становилось сильнее, и это отражалось на поступках. В одном из разговоров с Лизой он, кажется, был излишне груб и это не нравилось ему. Чего-чего, а этого Лиза точно не заслужила. Но куда сильнее его беспокоило то, что Алиса перестала отвечать на звонки. Она спрашивала, когда он вернётся, но что он мог ответить ей, если и сам этого не знал? А рассказать о том, где он и чем занят… Нет, сделать этого он тоже не мог.

Когда они в последний раз общались по видеосвязи, Алиса злилась. И хоть она старалась ничем не показывать этого, он видел, как напряглись её скулы, как в глазах её появился стальной блеск. Спустя же неделю она и вовсе перестала брать трубку. Потом ещё и Лиза… Вот что он мог сказать ей кроме того, что сказал? Неудачное время она выбрала для расспросов. Обсуждать с ней свои отношения с Алисой ему не хотелось. Слишком интимное, слишком личное, слишком трепетное, принадлежащее только ему и его Элис. Лиза же… она его подруга, очень близкая, прекрасная подруга, но не более. Уже – не более. Он, наверное, понял это окончательно и бесповоротно именно в тот момент, когда Алиса первый раз сбросила его звонок. Тогда он был в недоумении. Когда это случилось во второй раз, он разозлился. Услышав же вместо привычных гудков сообщение о том, что телефон абонента выключен… Вот именно тогда он понял, что голос её стал для него чем-то жизненно необходимым. Она вообще стала ему жизненно необходима – вся, без остатка. Как же он хотел вернуться к ней, но…

Стефан в очередной раз вздохнул, и Лиам, глядя на него, произнёс:

– Ты можешь вернуться в Москву, я сам тут со всем разберусь.

– Нет, – качнул головой Стефан. – Я не могу приехать к ней вот так. Разберёмся с Фердинандом, а потом…

Он замолчал и снова устремил взгляд на соседний столик. Из четырёх мест за ним занято было лишь одно. Молодая англичанка, почувствовав внимание, подняла голову и улыбнулась, но он даже не заметил этого.

– Сынок? – позвал Лиам, и Стефан повернул к нему голову.

Лиам хлопнул его по плечу и легонько встряхнул. Что ни говори, а сына своего он таким ещё никогда не видел. Случалось всякое, но чтобы Стефан был таким растерянно-раздраженным… Нет, такого точно не было. Даже в прошлом, во времена истории, из-за которой между его сыновьями пробежала черная кошка, он держал себя в руках, теперь же… теперь же перед ним сидел по уши влюбленный мужчина, готовый в любое мгновение сорваться и умчаться на край света, едва лишь лежащий на столе у его руки телефон зазвонит, и на экране появится фото этой красивой русской девушки – Алисы Решетниковой. Но телефон сына упорно молчал уже много дней. И, невзирая на это, Лиам все равно желал, чтобы сын знал – его семья – это его опора. Где бы он ни был, они всегда будут рядом с ним: в Лондоне, в Берне, там, где бьётся его сердце – в залитой осенним дождем золотисто-багряной Москве.

Взгляд Лиама вдруг устремился на тяжело открывшиеся массивные деревянные двери.

– Ну смотри, я же говорил тебе, что он придет, – сказал он Стефану негромко, без улыбки, сохраняя представительный и серьёзный вид.

В зал вошел суховатый пожилой джентльмен в черном пальто. Незамедлительно оказавшаяся возле него девушка забрала одежду и зонт-трость. Стефан мигом подобрался и стал ещё больше похож на отца. Взгляд его, жаждущий, нетерпеливый, уверенный, был устремлен на Фердинанда, на человека, встречи с которым он искал весь этот туманный, душный месяц.

Россия, Москва, октябрь 2020 года

Алиса оперлась руками о подоконник и хлюпнула носом. За окном снова не переставая лил дождь. У ног, обутых в разноцветные шерстяные носки, что она прикупила в супермаркете, когда выбралась за едой и прочими приспособлениями для кошачьей жизни в квартире, задрав хвост, вертелась требующая внимания кошка. Алиса наклонилась и почесала Морковку за ушком. В ответ та благодарно мяукнула и ловко запрыгнула на подоконник.

– Что? – тяжело кашлянув в кулак, прохрипела Алиса. – Еда у тебя на ближайшую неделю есть, поэтому дай мне спокойно поболеть. – На самом деле Алисе хотелось сказать, чтобы та дала ей спокойно умереть, но что уж… Невесело улыбнувшись, она снова погладила кошку. Вместе они прожили уже неделю. Неделю, за которую Алиса пришла к выводу, что пора бы уже завязывать: нужно прекратить себя жалеть и возвращаться к нормальной жизни.

Но ей было больно. Так больно, как никогда до сих пор. Её будто бы подняли к небесам, а после швырнули на землю, на холодные, просоленные волнами зимнего океана камни. Ей показали, какого это – когда тебя любят, а потом вернули обратно, туда, где ей самое место. В собственную сказку, где кроме неё никого… ни единой души, только ледяной замок и пустыня, покрытая снегом до самого горизонта. Алиса понимала, что нужно взбодриться, воспрять духом, но никак не могла заставить себя сделать этого.

На плите послышалось бульканье, и она, обернувшись, выключила конфорку. Сняла крышку и вдохнула запах ароматного глинтвейна. Палочки корицы, перец, гвоздика, мед, дольки апельсина и лимона – ей действительно сейчас это было нужно. Горло саднило, нос заложило еще вчера, глаза слезились, а голова раскалывалась. Градусник в квартире Ринаты она не нашла, но и без него знала, что температура поднялась выше нормы.