политику Господина позволяли Люцерну с Терцем отдать все силы обсуждению стратегии. К тому же аналитический ум Слая умел находить проблемы и потенциальные опасности для Слова там, где другие, и в том числе сам Терц, не видели ничего угрожающего.

Нам больно описывать отвратительные вкусы Слая, который был ненасытен, когда дело касалось юных, невинных детенышей мужского пола. Он был одним из самых порочных и похотливых кротов из всех сторонников Слова.

А пока что знайте, что эти двое откликнулись на приказ Люцерна доставлять к нему таких последователей Камня, как те, что стояли сейчас перед ним. Люцерн говорил:

— Перед тем как мы решим, какой курс лучше выбрать, мы должны понять этих кротов и выяснить, что дает им их вера и в чем их слабость.

Терц не был с ним согласен, не видя ничего, кроме опасности, в подобном общении с последователями Камня и считая, что в отчетах, которые теперь ежедневно присылали сидимы со всех концов кротовьего мира, содержится вся необходимая информация.

— Но, Терц, нельзя завоевать умы кротов, не зная, каким образом они работают. Ты меня сам этому учил. Я ни минуты не сомневаюсь, что мы уничтожим всех последователей Камня, которых найдем, но это обойдется нам недешево. А вот если мы будем знать, как они мыслят, то сможем найти более быстрые и эффективные пути.

Итак, Люцерн взял верх над Терцем, но тот не особенно возражал. Разве не сам он научил внука Руна думать самостоятельно? Итак, Терц пожал плечами, повторил свои предостережения и больше не сказал ни слова. В конце концов, возможно, Люцерн прав, как это часто бывало и раньше... а Терцу было хорошо известно, что он обязан своим высоким положением собственной гибкости.

В течение нескольких утомительных часов Люцерн обсуждал Камень с тремя его последователями, и за все это время Терц, находившийся рядом, не произнес ни звука. Но наконец, к своему облегчению, он заметил, что Люцерн устал и удручен.

На кротов Камня не подействовали аргументы Люцерна и завуалированные угрозы, но это не имело бы значения, если бы они выдвинули какие-то достойные аргументы, которыми он мог бы насладиться. Вместо этого они лишь твердили о вере, основанной исключительно на воспитании, и ничем не подтверждали могущество своего Камня.

— По-видимому, эти кроты совершенно не умеют думать,— раздраженно произнес Люцерн,— и их ничему не научили. Они ничего не знают о своей вере и абсолютно невежественны. — Это было сказано в присутствии трех последователей Камня, которые лишь улыбнулись при этой вспышке.

— Господин, — сказал Терц, — я сомневаюсь, чтобы многие из наших кротов смогли лучше объяснить свою веру, чем эти последователи — свою. Тебя слишком долго учили, и ты чересчур долго жил с одними сидимами, а потому ожидаешь слишком многого.

Что особенно разозлило Люцерна, так это отказ кротов назвать имена других последователей Камня. А когда им намекнули на пытки, ответили — и тут у них в глазах загорелась эта тошнотворная вера, — что, коли так, значит, это воля Камня и они тут ничего не могут поделать.

— Но ты же дрожишь, крот, когда Друл подходит близко. Ты знаешь: одно мое слово — и его когти вонзятся в тебя. Чего стоит твоя вера, если ты ей не доверяешь и не надеешься, что она защитит тебя сейчас?

Друл постучал своими когтями и, сделав страшные глаза, захихикал, придя в полный восторг от себя самого. Переглянувшись, трое кротов тонко улыбнулись, и один из них ответил:

— Мы доверяем тебе, господин. Больше мы ничего не можем сделать. Что же касается страха — ну что же, ведь мы всего лишь кроты. Если бы ты оказался на нашем месте и тебе бы угрожали, а ты был бы беззащитен, разве не ощутил бы ты страх?

— Я — нет, — ответил Люцерн, которому не понравился дерзкий тон этого крота, — потому что все идет от Слова и я должен покориться его воле.

Последовало молчание, Люцерн сердился все больше. Ему требовались аргументы, а не просто вера. Ему нужно было больше информации, чем могли дать такие вот необразованные последователи Камня.

— Убить их, Господин? — спросил Друл, читая мысли Люцерна.

— Ты сказал... — боязливо начал один из последователей.

— Он шутит, — немедленно заверил его Люцерн. — Я сказал, что вы свободно уйдете отсюда, и так непременно будет — в свое время.

Он расплылся в улыбке, против которой никто не мог устоять, и все кроты с облегчением вздохнули, включая гвардейцев, находившихся в тени, в задней части грота. Друл помрачнел, Слай что-то явно прикидывал в уме, и только Терц хранил бесстрастное выражение.

— Уведите их, накормите и охраняйте, пока я не распоряжусь освободить их, — приказал Люцерн гвардейцам.

— Благодарим тебя! — сказал один из последователей Камня. — Да, благодарим! Единственный путь вперед — это, как мы уже говорили, взаимная любовь и понимание, общая ответственность, готовность выслушать другую сторону...

Люцерн поднял лапу.

— Ты уже не раз излагал свою точку зрения,— сказал он. — Повтори это еще хоть раз, и Друл зубами вырвет у тебя язык. Он это превосходно умеет делать.

Друл оскалился, и кроты были шокированы, но потом улыбнулись. Им даже удалось рассмеяться, когда захихикали гвардейцы. Друл просто сиял от удовольствия.

— Это всего лишь шутка Господина, — сказал он, зловеще ухмыляясь.

Можно ли верить Люцерну? Его глаза смотрели мрачно, а обещания звучали малоубедительно. В словах Люцерна содержалась ужасная угроза. Последователь Камня замолчал.

— Итак... о вас позаботятся. Уведите их.

В ту самую минуту, как их увели, Люцерн спросил:

— Ну так как, убьем их?

Друл с безразличным видом пожал плечами. Не его дело принимать такие решения.

Слай сказал:

— Они сослужили свою службу, Господин, и больше не могут сообщить нам никакой информации, да и в любом случае они мало что нам дали.

— Терц? — снова задал вопрос Люцерн. Он любил выслушать других перед тем, как принять решение.

— Я был не прав, Люцерн, а ты прав, что случается чересчур часто и приводит в уныние такого старика, как я.

Люцерн слегка улыбнулся, довольный этой лестью.

— Итак? Ты не сказал ни слова с тех пор, как они пришли.

Немного подумав, Терц сказал:

— Для меня самым важным было не то, что они сказали и чего не сказали, а то, какими они были.

— Какими они были? —