Вахид Тожиевич пристально вгляделся в непроницаемые глаза гостя.

– Кое-кого могу разыскать. Зачем они тебе?

– Мы забыли о Великих Вещах.

– Почему забыли? Я помню. Их собирал Рыков и оставил где-то в «подвалах Шаданакара». Но ведь они недоступны. К тому же инфарх лишил магию силы, Великие Вещи перестали быть операторами физических законов.

– Ты проверял?

– Нет.

– Вот когда найдёшь и проверишь, тогда станет понятно, так ли это на самом деле. Каждый МИР хранит свою Вещь, надо попытаться выйти на ещё не ограбленные модули. Уверен, иерархи Союза Неизвестных давно рыщут по свету в поисках доступных МИРов с надеждой воспользоваться их Вещами. Хорошо бы отыскать «сорок сороков».

– «Сорок» – это легенда.

– А если нет?

– Я бы знал.

Василий Никифорович засмеялся.

– Можно подумать, твоё ведомство специально изучало архивы Круга.

– Я и в самом деле полжизни положил на эти архивы, – не обиделся Самандар. – Ни в одной из скрижалей Круга впрямую не говорится о «сорок» как о существующем предмете. Пара упоминаний на грани слухов.

– И всё же я попросил бы тебя побродить по базам данных всех существующих спецслужб. Возможно, отыщутся какие-нибудь следы.

– Да не вопрос, сделаю, мне это самому интересно.

– Тогда провожай. – Василий Никифорович встал. – Как только свяжешься с кем-нибудь из комиссаров, дай знать.

Они вышли из тёплого дома в сырую и зябкую сентябрьскую ночь.

– Ей-богу, я прямо-таки воспрял духом, – признался Вахид Тожиевич с необычным для него смущением. – Всю жизнь меня сопровождало ощущение: чего-то не хватает, всю жизнь я чего-то жду: в детстве – светлых чудес, в молодости – исполнения желаний и планов, в зрелости…

– Врача, – мрачно пошутил Котов.

Самандар засмеялся.

– Приятно разговаривать с теми, кто тебя понимает больше, чем ты сам. Больше всего в жизни мне не хватало драйва.

– Если мы влезем в эту авантюру – драйва будет больше чем достаточно, – проворчал Василий Никифорович, подавая другу руку.

Домой он добрался в начале первого.

Ульяна вышла в прихожую, услышав проворачивающийся в замке ключ, одетая в брючный костюм.

– Наконец-то! Я уже хотела звонить.

– Ты почему не ложишься? – насторожился он. – Что-нибудь с детьми?

– Спят, всё в порядке. Но у меня проблема.

Он повесил куртку на вешалку, прошёл в гостиную, сел на диван.

– Рассказывай.

Ульяна присела на краешек стула, хрустнула пальцами, явно волнуясь.

– На нас наехали!

Василий Никифорович нахмурился, хлопнул ладонью по дивану.

– Садись, успокойся, кто наехал, по какому поводу.

– Я не думала, что до этого дойдёт. – Ульяна осталась сидеть на стуле. – Началось это полторы недели назад. Пришла полиция: мы вас будем охранять. Ребята новые, я их не знаю, документы показали. Я им – у нас своя охрана, а майор, вежливый такой, интеллигентного вида, Зыбин фамилия, с улыбочкой говорит: «Жизнь меняется быстро, сударыня, сегодня у вас есть охрана, завтра нет».

– Философ.

– Вроде того. Дал неделю на размышления. А сегодня вечером они снова заявились в офис, майор и два лейтенанта с блеском наживы в глазах. Цена вопроса – двадцать тысяч евро в месяц.

Василий Никифорович помолчал, невольно подумав, что жизнь сама подталкивает его к возрождению «чистилища».

Ульяна уже десять лет была гендиректором частной пекарни «Хлебодар», офис которой, да и цех по производству располагались на улице Дмитровской. До сих пор никаких инцидентов с местными органами власти и правопорядка у «Хлебодара» не было, продукция пекарни пользовалась спросом, фирма аккуратно платила налоги и держала достаточно демократичные цены. Однако что-то изменилось за это время, Вахид не зря говорил о накоплении Зла, и кое-где начали складываться условия «прорыва опухоли», когда накопленное Зло превышало допустимые пределы.

– Я всё понял, мы с Вахидом займёмся твоим наездом. Дашь мне все сведения.

– Они ушли… – Ульяна передёрнула плечами. – А через полтора часа кто-то зверски избил моего водителя.

Василий Никифорович потемнел, сжал губы, привлёк жену к себе.

– Успокойся, эта проблема разрешима. Я был у Вахида… мы решили восстановить «Стопкрим».

Жена резко высвободилась, глаза её стали тревожными.

– Вася… ты… серьёзно?!

Он кивнул.

– У меня был Артур… сделал предложение… не от себя лично, а от самого президента. Мы с Вахидом начинаем сход. Разберёмся и с твоим случаем. Зыбин, говоришь, фамилия майора?

– Зыбин, Сергей Шалвович, я запомнила.

– Грузин, что ли?

– Не знаю. Говорит чисто, белобрысый.

– Подразделение запомнила?

– Нет, только аббревиатуру САО[375].

– Достаточно, найдём обязательно, пошли спать, поздно уже.

– Ты меня… пугаешь.

– Чем же? – удивился Василий Никифорович.

– «Стопкримом».

– Надоело жить как трава, надо сражаться за лучшую жизнь, а не ждать милостей от власти, иначе Россия скоро станет исламским халифатом либо китайским рынком сбыта, не говоря уже о сырьевом придатке Штатов.

– Нам уже давно не тридцать.

– Жизнь продолжается и за рубежом шестидесяти. Ты со мной?

– Куда ж я денусь? – зарылась лицом ему в грудь улыбнувшаяся Ульяна. – Вахид поддержал твою идею?

– Не мою – Артура.

– Дурачок.

– Кто – я или Вахид?

– Вахид.

– Ты же его любила.

– Я и сейчас его люблю, но… иначе. Ты родной и доступный, он… – Ульяна помолчала, улыбнулась, – исследователь до мозга костей! Иногда увлекается так, что забывает обо всём на свете.

– Поэтому женщины и покидают его, несмотря на все его мужские достоинства.

Василий Никифорович притянул жену к себе, начал раздевать… а потом они уже не разговаривали.