В дверь постучали, и Кай просунул голову внутрь.

– Я сейчас разговаривал по телефону с человеком, который в ночь, когда была изнасилована Ханна Херцманн, видел кое-что интересное за бензозаправочным комплексом в Вайльбахе. – Тот факт, что даже Кай, который обычно поражал каждого своим невозмутимым спокойствием, был прямо-таки вне себя, свидетельствовал о том, насколько даже его подточило напряжение последних недель. – Он около двух часов ночи ехал по проселочной дороге между Хаттерсхаймом и Вайльбахом, когда внезапно с полевой дороги выскочила машина без габаритных огней. От неожиданности он чуть не съехал в кювет, но успел мельком бросить взгляд на водителя.

– И что? – спросил Боденштайн.

– Это был мужчина с бородой и зачесанными назад волосами.

– Бернд Принцлер?

– По описанию похож. К сожалению, он не запомнил марку автомобиля и номер. Он только сказал, что это был большой автомобиль темного цвета. Это вполне мог быть «Хаммер».

– Хорошо. – Боденштайн напряженно думал. – Принцлера надо привезти сюда. Я хочу устроить ему очную ставку со свидетелем, сразу завтра утром.

Пия села в свой автомобиль и выругалась, потому что чуть не обожгла себе руки, взявшись за руль. Машина стояла на солнце и была горячей, как жерло печи. Ей нужна была спокойная обстановка, чтобы обдумать все, что она только что узнала. В двухстах метрах от Регионального отделения уголовной полиции начинались поля Крифтеля, плантации с овощами и клубникой, которые простирались до самой трассы А66. Пия свернула налево на трассу L3016, которую в народе называли «клубничная миля», и доехала до первой полевой дороги. Там она оставила машину и пошла дальше пешком.

Сегодня опять господствовало солнце, но, как обычно, это сопровождалось ужасной духотой, что не позднее чем к вечеру вновь предвещало грозу. На поросших травой полевых дорогах то и дело попадались глинистые лужи, которые оставались после последнего дождя. Силуэт Франкфурта казался более отдаленным, чем обычно в ясные дни, как и горный хребет Таунуса на западе.

Пия, сунув руки в карманы джинсов и опустив голову, с трудом брела мимо яблоневых и сливовых деревьев, поддерживаемых шпалерами. Ее глубоко потрясло то, что у Боденштайна были такие тайны. Пия знала и уважала его как мужчину, который защищал свои убеждения, даже если они были непопулярны, как человека с выраженным чувством справедливости и высокими моральными ценностями, неподкупного, дисциплинированного, корректного и прямолинейного. Она считала его снисхождение к проступкам Бенке простительной слабостью, лояльностью по отношению к коллеге, с которым проработал много лет и у которого возникли личные и финансовые проблемы, потому что именно этим оправдался однажды перед ней Боденштайн. Теперь она поняла, что это была ложь.

С самого начала они хорошо понимали и дополняли друг друга, но всегда между ними существовала определенная дистанция. Это изменилось, когда разрушился брак Боденштайна. С этих пор между ними возникли настоящие доверительные отношения, почти дружба. По меньшей мере, так думала Пия, так как, очевидно, с доверием не все было в порядке. Она боялась думать, что ее шеф мог иметь большее отношение к делу Эрика Лессинга, чем он утверждал. Она ничего не собиралась предпринимать, даже наоборот. Если бы только Катрин назвала ей имя своего бывшего любовника, она бы с ним поговорила, она даже вынашивала мысль призвать к ответу Бенке. Само по себе это не имело отношения к старому делу, но инстинкт подсказывал ей, что между тройным заказным убийством, нападением на Ханну Херцманн и убийством Леонии Вергес есть связь. Это не могло быть случайностью, что тогда, как и сегодня, в деле были замешаны Ротемунд и Принцлер.

Зазвонил ее мобильный телефон. Сначала она не отреагировала на него, но потом победило ее чувство долга. Это был Кристиан Крёгер.

– Ты где? – спросил он.

– У меня обеденный перерыв, – ответила она коротко. – А что такое?

– Я видел твою машину на обочине. Вчера я не успел тебе еще кое-что рассказать. Ты когда вернешься?

– В 14 часов, 11 минут и 43 секунды, – ответила она язвительно, что вообще-то было ей не свойственно. Она сразу об этом пожалела, так как именно Кристиан не заслужил быть громоотводом ее дурного настроения. – Извини, – сказала она. – У тебя нет желания прогуляться среди живописных клубничных плантаций? Мне требуется немного движения и свежего воздуха.

– Да. Все ясно. С удовольствием.

Пия объяснила ему, какой дорогой она пошла, и уселась на валун, который служил ограничительным камнем. Она повернула лицо к солнцу, закрыла глаза и стала наслаждаться теплом, согревающим ее кожу. Выводя трели, в голубое небо поднимался жаворонок. Монотонный рокот, доносившийся с расположенного вдали автобана, был привычным шумом. Биркенхоф находился всего в трех километрах по прямой, непосредственно на трассе А66. У Кристиана, видимо, не было такой потребности в движении и свежем воздухе, как у нее. Голубой автобус «Фольксваген», принадлежащий службе по сохранности следов, громыхая, ехал по полевой дороге. Пия встала и пошла навстречу своему коллеге.

– Привет, – сказал он и испытующе посмотрел на нее. – Что-нибудь случилось?

Его чуткость не переставала ее удивлять. Он был единственным из всех коллег-мужчин, который мог позволить себе такой вопрос. Все остальные обращались с ней так же, как друг с другом. Любой из коллег скорее прикусил бы себе язык, чем справился бы о ее чувствах и эмоциональном состоянии.

– Давай немного пройдемся, – сказала Пия вместо ответа. Некоторое время они шли молча. Проходя мимо сливового дерева, Кристиан сорвал пару слив и предложил Пие.

– Похититель слив, – усмехнулась Пия, потерла сливу о свои джинсы и отправила ее в рот. У нее был тонкий, согретый солнцем сладковатый вкус, который невольно пробудил воспоминания детства.

– Маленькая кража ненаказуема. – Кристиан тоже усмехнулся, но тут же опять стал серьезным. – Я думаю, что в биографии прокурора Фрея есть некие темные пятна.

Пия остановилась.

– Почему ты так решил? – спросила она удивленно.

– Я вспомнил одну газетную статью, – ответил он. – Это было вскоре после ареста Ротемунда. Брали интервью у его жены, и она утверждала, что этот арест – личная месть Фрея ее мужу, так как он, то есть Ротемунд, установил, что Фрей купил свою докторскую степень.

Кристиан выплюнул косточку от сливы.

– Я копался в этом минувшей ночью и нашел, кто был научным руководителем Фрея. Волей случая он тоже работает в попечительском совете Фонда Финкбайнера. Профессор Хазлингер. Он был деканом юридического факультета и вице-президентом Гете-университета, а после этого был приглашен в Карлсруэ в Верховный федеральный суд.

– Это еще ничего не значит, – сказала Пия. – Почему тебя вообще интересует прокурор Фрей?

– Потому что я нахожу странным его интерес к делу. – Кристиан остановился. – Я уже больше десяти лет занимаюсь работой по обследованию мест преступления, но еще ни разу не встречался с подобной ситуацией, когда главный прокурор собственной персоной присутствует на обыске квартиры. Они обычно присылают своих подчиненных, если вообще кого-нибудь присылают.