— Если бы ты осталась в нашей квартире, это упростило бы задачу, — с намекающей улыбкой сказал он.

— Ага! Конечно, — повела плечами Альбике. — Ты устроил эту встречу, чтобы затащить меня в постель?

— Возможно.

Она рассмеялась и покачала головой:

— Разрешаю довезти меня до дома. Не больше, Эмран. Даже не надейся.

Сайларов проглотил небольшой всплеск возмущения и открыл перед ней переднюю дверь. Его сердце снова металось в сомнениях, возвращаясь к тому врачу, с которым он увидел ее этим вечером. Могло ли быть так, что она… С ним… Разведенной женщине терять нечего…

Мрачнее тучи Эмран уселся за руль, и от Альбике не укрылась его резкая смена настроения.

— Что случилось? — спросила она игриво. — Всемогущий Сайларов не ожидал получить отказ?

— Ты помнишь, что я сказал насчет того врачишки? — сказал он резко. — Учти, что я не шутил!

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — ответила Альбике, внезапно став серьезной. — Ты как собака на сене. Либо твое, либо ничье, так?

— Так, — кивнул Эмран, глядя ей в глаза. — Либо моя, либо ничья.

Губы Альбике тронула самодовольная улыбка, и она быстро потупилась, скрывая ее. Такая родная и близкая женщина. Каждый проижтый с ней день он получал столько, сколько не получил от Зары почти за год супружеской жизни. Но и от новой жены он отказаться не мог, она все равно цепляла его, и каждое воспоминание о ее холодности отдавалось в сердце горьким эхо.

— Бика… — Эмран накрыл ее лежавшую на коленях руку своей ладонью. — Ты еще любишь меня?

— Тебя это волнует? — ответила она вопросом на вопрос.

— Да. Больше всего на свете меня сейчас волнует именно этот вопрос.

Альбике смотрела на его руку, на которой у мужчин обычно красовалось обручальное кольцо. Обмениваться кольцами не было в традиции их народа, но она знал многих земляков, которые носили их — как символ верности или для отпугивания ненужных поклонниц. По понятным причинам Эмран никогда не носил кольца. Вечно свободен.

— Да, — спустя несколько секунд тихо ответила она. — Ты подлец, Сайларов. Бабник и, оказывается, жестокий человек. А я — последняя дура, потому что все равно люблю тебя…

— Бика…

Эмран рванулся к ней, но был остановлен ремнем безопасности. Под смех Альбике он с проклятьем отстегнулся, склонился к ее лицу и, не говоря больше ни слова, прильнул к губам. Радость от ее ответа переполняла его до такой степени, что он даже не обращал внимания на проходящих мимо людей, с улыбками поглядывавших на них через ветровое стекло.

Она отвечала ему, горячо и страстно, и Эмран уже подумал было, что эту ночь им удастся провести вместе. А также и многие другие ночи… Но тут Альбике отстранилась и приложила руку к его губам.

— Прости. Я, кажется, совратила женатого человека, — со слезами на глазах сказала она. — Это ничего не меняет, Эмран… Я никогда не буду одной из двух. Я слишком люблю тебя, чтобы с кем-то делить… Пожалуйста, отвези меня домой. Ко мне домой.

***

Руки и грудь все еще хранили тепло ее тела, содрогавшегося в рыданиях, ее пальцев, сжимавших его плечи так, что пришлось стиснуть зубы, чтобы не ойкнуть от боли. Сердце все еще хранило боль иного рода — острое, как бритва, осознание собственной беспомощности.

— Прости… Я не могу защитить тебя от него, — прошептал тогда Мика, невольно вдыхая аромат ее чистых, еще влажных после душа волос. Еще никогда Зара не была к нему так близко. Еще никогда не обнимала его. Прижимаясь всем телом, она пыталась найти у него защиту, которой он не мог ей обеспечить.

Мика с силой стиснул и расслабил кулаки. Ее не было рядом, а ощущение близости все не покидало. Даже наоборот, с тех пор как она уехала обратно на родину, оно обострилось, как аллергия, которая дремлет в холодное время года, дожидаясь весны.

— Не хочешь окунуться? Жарко же, — позвала его из бассейна Сати, но Мика отрицательно покачал головой.

Он повернул голову в сторону задней двери дома, и память подбросила новое воспоминание — стоящая за ней Зара, умирающая от смеха над полетевшим в бассейн Хади, их переглядки…

А потом этот крик «Ненавижу!», от которого он буквально подскочил на кровати.

Надим, обхвативший его обеими руками и не дававший вломиться в спальню отца. «Не дури, Мика! Не лезь! Ты ничем не поможешь!»

Он не мог не дурить, всегда сначала делал, оставляя размышления на потом.

Следующая вспышка — они втроем вместе с Сати стоят у ванной, пытаясь уговорами вытащить оттуда Зару. В ответ доносятся лишь сдавленные рыдания, потом и они стихают. Несколько минут ничего не слышно, и эта тишина невыносима. Мика точно не знает, чем можно убить себя в ванной, но и не хочет это выяснять.

«Открой, или я вышибу дверь!» — кричит он, и она открывает. Ее взгляд, через который плещется неизмеримая тоска, выворачивает его душу наизнанку.

И ему уже все равно, что рядом стоят брат и сестра, он просто крепко обнимает ее, и она цепляется за него, как за соломинку, которая — лишь видимость и на самом деле никак не поможет утопающему.

Потом Сати уводит ее в свою комнату. Сестра старается выглядеть отстраненной, ведь Зара — ее враг номер один, но Мика слишком хорошо знает ее и видит за показным безразличием смятение. Сати уже не знает, на чьей она стороне. Она не ожидала такого и не знает, как реагировать.

Через день Зара уехала на родину. Повод — приближающаяся свадьба двоюродной сестры, но когда он не удержался и спросил, когда она вернется, девушка замешкалась.

— Я не знаю… — сказала она, пряча взгляд. — Не знаю, вернусь ли вообще.

— То есть как?.. — недоверчиво переспросил он. — Ты хочешь уйти от него?

— Хочу, — ответила Зара. — Но я боюсь. Я ужасно боюсь его. И не хочу подводить родителей. И жить так больше не могу… Я не знаю, что делать.

Мика молча стоял напротив нее без единой толковой мысли в голове. Он не имел права просить ее остаться, ведь он сам в свое время сделал все, чтобы рассорить ее с отцом. Однако, зная Сайларова-старшего, он предполагал, что пока тот сам не решит ее оставить, она не сможет никуда деться. Эмран вернет Зару, а родственники наверняка помогут их воссоединению. Хоть Мика и жил вдали от родины и от большинства второстепенных членов их рода, он понимал, что такое давление старших. В большинстве случаев он не мог не подчиняться отцу, даже если был категорически против его позиции.

— Я хочу умереть, — еле слышно добавила Зара, и Мика вздрогнул от этих страшных слов.

— Нет. Ты не сделаешь этого!

— Это был бы лучший выход для всех…

— Не для меня!

Как обычно, слова сорвались с губ прежде, чем он успел подумать, что имеет в виду. Зара с надеждой посмотрела на него, и ему снова захотелось обнять ее, как той ночью. Просто крепко-крепко обнять.