мнение которого, как я считаю, следует учитывать прежде всего и которому при изложении последующих сюжетов я буду следовать в подавляющем большинстве случаев.

Царь Александр Великий[1798], воспылав желанием узнать природные свойства животных и поручив изучение их Аристотелю, человеку необычайно сведущему во всех областях науки, приказал нескольким тысячам людей по всей Азии и Греции: всем тем, кого кормит охота, птицеловство и рыболовство; кто заботится о разведении зверей, скота, рыб; кто занимается пчеловодством и птицеводством, — выполнять распоряжения Аристотеля и сообщать ему о любом животном, где бы оно ни появилось на свет. Расспрашивая всех этих людей, он написал свое знаменитое исследование о животных, насчитывающее пятьдесят томов. Я прошу, чтобы мои читатели благосклонно приняли мое краткое изложение его труда с добавлением неизвестных ему фактов, и совершили под нашим руководством небольшое путешествие среди всех творений природы, что было предметом живейшего интереса величайшего из всех царей.

§45 Итак, Аристотель утверждает, что львица в первом помёте приносит пятерых детенышей, а каждый следующий год — на одного меньше и, родив одного, становится бесплодной. Родившиеся детеныши похожи на бесформенные и очень маленькие кусочки плоти, первоначально — размером с ласку; в шесть месяцев они едва могут ходить, а до двух месяцев — даже двигаться. В Европе львы живут только между реками Ахелоем и Местом[1799], но намного превосходят силой тех, которых рождает Африка и Сирия.

(18) §46 Львов, как сообщает Аристотель, существует два вида[1800]: одни — приземистые и небольшие, с волнистой гривой — они более робки по сравнению со львами другого вида длиннотелыми с прямой гривой: эти не обращают внимания на полученные раны. Самцы мочатся, как и собаки, подняв ногу. Их запах, как и дыхание, неприятны. Пьют они мало, едят через день, а наевшись вволю, иногда не прикасаются к пище в течение трех дней. Они заглатывают целиком то, что могли бы разжевать, а когда их желудок оказывается не в состоянии вместить съеденное ими от жадности, они засовывают когти себе в глотку и вытаскивают всё, что проглотили, так что если им надо вдруг бежать, переедание им не мешает. §47 Поскольку нередко встречаются львы с выпавшими зубами, Аристотель утверждает, что живут они долго. Полибий, спутник Эмилиана[1801], говорит, что в старости львы нападают на людей, поскольку для преследования животных у них не хватает сил; в эту пору своей жизни они окружают города Африки. Находясь при Сципионе, Полибий именно из-за этого видел распятых на кресте львов: ведь страх перед таким наказанием вполне мог удержать других животных от нежелательного поведения.

(19) §48 Из всех диких животных одному лишь льву присуще сострадание к молящим; он щадит поверженных врагов, а в неистовстве обращает свой гнев скорее на мужчин, чем на женщин; на детей же он нападает лишь в том случае, если ужасно голоден. Юба верит, что до львов доходит смысл мольбы. Во всяком случае, он слышал о нападении в лесу львиного семейства на какую-то женщину из Гетулии, которая была ими захвачена, а потом отпущена. Спаслась она тем, что осмелилась обратиться к ним с речью; она сказала, что она — женщина, беженка, немощная, которая является добычей, недостойной славы льва, и обращается с мольбой к самому благородному из всех зверей, повелителю всех животных.

В зависимости от особенностей характера или от обстоятельств, в которых очутился тот или иной человек, существуют различные мнения относительно того, что диких животных можно смягчить мольбами: ведь на основании жизненного опыта невозможно решить, правдой или вымыслом является и то, что змей можно выманить песней и заставить понести наказание. §49 Показателем настроения льва является его хвост, подобно тому, как у лошади — уши: и в самом деле, природа снабдила именно этими способами выражения чувств всех благороднейших животных. Итак, у спокойного льва хвост неподвижен, у ласкающегося он чуть подрагивает, но это бывает редко, ибо чаще хвост подрагивает, когда лев сердится: в этом случае сначала он постукивает хвостом по земле, а по мере того, как гнев увеличивается, хлещет себя по спине, словно подстегивая. Наиболее крепка у львов грудь. Черная кровь хлещет из любой раны, нанесена ли она когтями или зубами. Те же самые львы безопасны, когда сыты.

§50 Душевное благородство льва ярче всего проявляется в опасной ситуации, причем не только в том, что он, не обращая внимания на направленное на него оружие, в течение долгого времени защищает себя одним лишь внушаемым страхом и показывает, что делает это лишь под давлением обстоятельств, а сражаться начинает не столько ввиду грозящей ему опасности, сколько будучи ослеплен гневом, — нет, более благородным признаком его души является другое. Как бы много собак и охотников ни преследовало его, лев и на равнинах и в тех местах, где его легко увидеть, отступает презрительно и часто останавливается; но как только достигает зарослей кустарника или леса, он бежит как можно быстрее, словно сознавая, что деревья прикрывают его позорное поведение. Преследуя добычу, лев продвигается вперед огромными прыжками, а убегая от преследователей, не прыгает. §51 Будучи ранен, он с удивительной прозорливостью узнает своего обидчика и выхватывает его из самой многочисленной толпы. В то же время человека, поднявшего на него оружие, но не ранившего, он хватает, кружит, затем валит на землю, но не кусает. Говорят, что когда львица защищает своих детенышей, она устремляет взгляд своих глаз на землю, чтобы не испугаться рогатины. §52 Что касается остального, то львам не присуща хитрость и подозрительность, они не глядят искоса и не любят, когда таким образом глядят на них. Распространено мнение, что умирающий лев грызет землю и оплакивает свою смерть. Однако даже и столь необыкновенного и столь жестокого зверя пугают крутящиеся колеса и пустые повозки, а еще больше — петушиные гребни и крики <кукареку>; более же всего их пугает огонь. Львы подвержены лишь одному недугу — отвращению к пище, и излечить от этого можно, лишь оскорбив их: лев приходит в бешенство от выходок привязанных к нему обезьян, а вкус их крови действует на него как лекарство.

(20) §53 Впервые битву одновременно с несколькими львами устроил в Риме, будучи курульным эдилом, Квинт Сцевола, сын Публия[1802]. Битву же со ста львами первым из всех дал во время своей претуры[1803] Луций Сулла, будущий диктатор; после него Помпей Великий показал в Цирке[1804] шестьсот львов, из которых триста пятнадцать были с гривами, а диктатор Цезарь[1805] выставил четыреста животных.

(21) §54 Поимка львов была некогда тяжелым