Она стояла, спрятавшись за углом, и заглядывала внутрь салона. Тишина. Стен Хофман был явно в какой-то другой части квартиры. Она увидела крепкие входные двери. По-прежнему закрытые на засов. Зато была приоткрыта дверь на французский балкон. Она прокралась вперед, осторожно поглядывая на оба коридора и готовая к тому, что он набросится на нее, как тигр на свою добычу. Уж на этот раз она будет начеку.

Она открыла балконную дверь пошире. Далеко внизу гуляли люди. У нее закружилась голова, и она вцепилась в низкую литую ограду. А потом увидела это. Ее охватило ощущение эйфории и надежды. Никогда в жизни она не думала, что такое возможно. Ощущение счастья при виде полицейской машины. Она чуть ли не вслух засмеялась, рассмотрев контуры полицейских на переднем сиденье. Помахала рукой. Повернулась к квартире и снова прислушалась. Никого. Она начала жестикулировать, свесившись с балкона. Размахивала руками. Никакой реакции. Ни из машины, ни со стороны прохожих. Ее не было видно. Так близко, но так далеко! Черт! Кричать она не могла. Он появился бы буквально через секунду и сбросил бы ее вниз. Навстречу верной смерти. Полицейские не успели бы даже выйти из машины. Ему ведь нечего терять. Он наверняка уже понял, что все кончено.

Она только собралась схватить со стола вазу, которая должна бы привлечь внимание, разбиваясь внизу, на улице, как услышала шаги в другом конце коридора. Времени на раздумья не оставалось. Она сразу поняла, что это было, наверное, самое идиотское решение в ее жизни. Она перешагнула через балконную решетку, выбралась на внешнюю ее сторону и повисла, держась руками за низ решетки, а ногами упираясь в стену дома. Никаких выступов или эркеров под ней не было. А какую-то долю секунды она ведь на это надеялась. Вместо этого – двадцать метров свободного падения. На бетонные плиты внизу.

Из гостиной раздался шум. Стен Хофман. Он ее не заметил. Она слышала, как он открыл входную дверь. Ее план сработал. По крайней мере, частично. Она заколебалась, но он вернулся обратно и снова запер дверь. Ей было никак не успеть. Под ней угадывались проходившие мимо люди. Кто-то вроде бы зашел в подъезд. Заболели руки. Она попыталась смягчить напряжение и переступила ногами. Ей так долго не продержаться. Руки начали неметь. А она никак не могла придумать, что делать. Кричать нельзя. Просить о помощи тоже. Стену Хофману достаточно было пару раз ударить ее ногой по пальцам, и все. И она бы упала, разбившись насмерть. При худшем раскладе это классифицировали бы как несчастный случай. Может быть, кто-то из квартир напротив заметил, как она повисла. Но не видел Стена Хофмана. А значит, решил бы, что она упала сама, что никто ее не сталкивал с балкона.

Она закрыла глаза. Слышны были шаги Стена Хофмана, который так и не понял, где она. Одна рука соскользнула, но она успела схватиться опять. Новый выброс адреналина, и она покрепче ухватилась за балконную решетку. Надолго ее не хватит. Она вздрогнула, услышав, как где-то внизу хлопнула дверь. Линн не знала, прошло несколько секунд или несколько минут. Она знала твердо, что ее силы на исходе. И она не могла заставить себя разжать пальцы. Вдруг изнутри квартиры послышался шум. Грохот. И вдруг он оказался рядом. Открыл балконную дверь и шагнул прямо к ней.

Она смотрела на Стена Хофмана, который возвышался прямо над ней.

Значит, все кончено.

Стен Хофман схватился за балконную решетку и посмотрел на небо. Мысли путались. Он не мог понять, что именно он видел. Когда был в кабинете. Растерянно оглядывался по сторонам, среди кукол. Кто-то вошел в комнату.

Он смотрел на силуэт женщины, стоявшей в дверях. Потом узнал в ней Линн. Но никак не мог понять, почему он сидит, скрючившись, на полу среди кукол? И что она там делает? Он видел страх в ее глазах. Видел, как она шагнула назад, к дверям. Потом все вернулось обратно. Автоматически он двинулся к ней, увидел, как она повернулась к дверям. Ударил изо всех сил, хотя ладонь не была сжата в кулак. Он не хотел повредить ей лицо.

Рука взлетела, как снаряд, он даже почувствовал, как ногтями поцарапал ей веки, прежде чем она рухнула на пол. А потом все пошло сикось-накось. Секунда невнимания вывела его из равновесия. Она сбежала. Но она же не могла выйти из квартиры! Он отпустил решетку и пошел обратно в гостиную. Хотя ему надо торопиться – они могли появиться здесь в любой момент, – он не должен спешить. Он обязан завершить дело. Времени на это должно хватить.

Он пошел обратно по коридорам. Искал систематически. Дверь за дверью. Поднимал коробки, отодвигал мебель. Линн не могла никуда деться. Он ведь прожил в этой квартире всю свою жизнь. Знал тут каждый закоулок. Вряд ли она могла отодвинуть первоклассный засов на входной двери. Он продолжал поиски. В конце концов он испугает и выманит лисицу из норы!

Стен Хофман опустился на стул у стола в гостиной. Закрыл лицо руками. Он не потерял душевного равновесия. Но он был подавлен. Неужели она все-таки выбралась? Снова начался приступ давящей головной боли. Так это обычно и начиналось. Как дрожание земли перед извержением вулкана: боль медленно нарастала, потом имплозивный взрыв, когда казалось, что мозг свернется, провалившись внутрь себя самого. Принимать таблетки было поздно – эффект от них наступал только на десятый день. Если у него вообще осталась хоть одна. Несколько дней назад, находясь в опьяняющем состоянии самовосхваления, он решил спустить их в унитаз. Это было в другом времени. В другой реальности. Он не позволит мраку вновь взять верх и превратить его в «пакет». Никогда больше.

Металлический скрип раздался с лестничной площадки, когда лифт тронулся с места. Качаясь, он поднялся. Не веря. И все-таки его тянуло туда, как мотылька на пламя лампы. Посмотрел в дверной глазок. Лифт, стеная от старости, поднимался на его этаж. Потом он увидел двоих. Рикард Стенландер. Эрик Свенссон. И еще человек в форме, которого он раньше не видел.

Он почувствовал опустошенность и позволил приступу завладеть собой. Черная, как смоль, волна хлынула на него, и он поплыл по течению. Его затянуло в вихрь воронки. Он дал себе исчезнуть. В дверь громко стучали. Он шел, как в трансе. Как будто бы он следовал предначертанной логике.

Перед ним открылся свет, падающий с балкона. Он шагнул на низкую литую решетку. Посмотрел на небо и вдохнул. Поднял в воздух руки, как для приветствия. Или для прощания. Он ни о чем не думал.

И дал себе упасть.

Краем глаза он еще успел воспринять колыхание чьих-то светлых волос на ветру, прежде чем позволил воздуху и мраку заключить себя в объятия. И упал на улицу. Изнутри квартиры донесся треск дерева, ломавшегося под выдранными с мясом петлями двери.

Следующие дни проплыли как в тумане. Линн испытывала какую-то нечеловеческую усталость. Она ведь не ела несколько дней, но до нее это дошло, только когда они купили суши навынос по пути из больницы. А в кабинете Эрик открыл бутылку коньяка – подлечить ей нервы, и Линн не стала спрашивать, откуда она взялась, поскольку знала почти наверняка, что он, скорее всего, стащил бутылку дома у Стена Хофмана. Потом вырубилась прямо на диване в кабинете здания Управления полиции. Эрик снял с Линн одежду и укутал.