Четыре щелчка.

Она смотрит, как движутся фиолетовые точки.

Две зеленые приближаются.

До них уже всего 65 футов.

Эшлинг перехватывает фалькату двумя руками. Ждет.

Лицо обращено к дороге. Они совсем близко.

Она слышит их шаги. Точки на экране приблизились уже почти вплотную. Эшлинг отключает экран, чтобы тот не мешал восприятию, приседает, упирает конец меча в землю и ждет.

Из-за камня появляется мужчина. На плече у него – автомат Калашникова, а дуло указывает куда-то чуть выше головы Эшлинг.

Одним стремительным движением она вскакивает, бросается вперед и ударяет мечом по ногам противника. Автомат стреляет, пули пролетают у нее над плечом. Лицо мужчины искажается болью и ужасом, когда меч Эшлинг описывает идеальную дугу и практически отделяет его ногу от тела.

Эшлинг толкает противника в грудь и бросает на камни. Тот роняет автомат и замирает. Эшлинг отпрыгивает в сторону: в бой вступает вооруженная дробовиком женщина лет тридцати. Женщина спускает курок, но Эшлинг успевает ударить краем меча по стволу дробовика. Пуля уходит в землю, а дробовик превращается в бесполезную железяку: Эшлинг перерубила ствол пополам.

Женщина отшвыривает дробовик и бросает в Эшлинг нож, который она только что беззвучно извлекла из рукава куртки. Целит в горло. Эшлинг отклоняется назад, нож пролетает мимо, и тогда кельтка делает стремительный выпад мечом.

Она рассекает грудную клетку хараппанки прямо сквозь сердце.

Упирается ногой в бедро своей жертвы и выдергивает меч.

Хараппанка оседает на землю без движения.

Эшлинг снова включает экран. Смотрит на фиолетовые точки, пришедшие в движение. Четыре оставшиеся зеленые точки сбились в группу. Через 4,6 секунды начинается пальба: знакомый свист винтовки SCAR, треск автомата Калашникова, три очереди из пулемета M60. Она узнает голос каждого оружия, его характер, его роль.

Стрельба продолжается 17 секунд.

Затем раздается хлопок гранатомета Джордана – и громкий взрыв.

Тишина. Фиолетовые точки приходят в движение. Зеленые – нет, их жизненная сила понемногу тускнеет.

Шум дождя и шорох ветра смешиваются со звуками ее дыхания.

Сердце стучит как бешеное.

– Эшлинг, все чисто. Доложите обстановку, прием.

– Джордан, все чисто.

– Макклоски, все чисто.

– Дед, все чисто.

– Я почти на месте, – говорит Маррс, решивший воздержаться от профессионального жаргона.

Первый контрольный пункт они прошли.

Эшлинг вытирает лицо. Смотрит на кровь, алеющую на перчатке.

Чужую кровь.

Маррс приближается к ней сзади.

– Господи Боже, – выдыхает он, когда видит резню, которую она устроила.

Глаза Эшлинг широко распахнуты.

Ее лицо раскраснелось.

Она убирает меч в ножны. Поднимает обе свои винтовки.

– Пойдем, Маррс. Это только начало.

Боливия, у западной границы муниципалитета Тиауанако, Камино Антигва-а-Ла-Пас

Для Сары это утро было долгим и неприятным. Ренцо вывел ее из дома Тлалоков через кладовую на кухне, вниз по проходу, ведущему на склон холма. Охранник, обычно патрулировавший этот выход, теперь сидел, привалившись к стене, и ни на что не реагировал.

– Пришлось усыпить его, – объяснил Ренцо.

Когда они подошли к хэтчбэку марки «Мазда», Ренцо открыл пассажирскую дверь. Сиденья откидывались назад, а под ними был спрятан секретный отсек.

Очень маленький.

– Прямо как «Пежо-307», да? – спросила она.

– Если бы. Он пригоден только для провоза контрабанды.

– Что, никакого вооружения? Экрана ночного видения?

– Ничего. А теперь, пожалуйста, залезай.

Сара медлила. На самом деле она с легкостью могла бы устранить Ренцо, украсть машину и сбежать. Но она помнила, что у Тлалоков есть небольшая армия наемников. Не было ни единого шанса прорваться через заставы на этой машине.

И еще кое-что. Сара хотела услышать, что скажет Яго. Он забросила внутрь сумку, легла на нее сверху и свернулась в клубок, крепко сжимая в руках Ключ Земли. Ренцо указал на трубку около ее головы, ведущую в резервуар с холодной водой. Затем закрыл ее в отсеке, сел за руль и поехал.

Помчался.

Путешествие оказалось просто ужасным. Саре казалось, что Ренцо нарочно собирает все ямы и кочки, чтобы доставить ей побольше неудобств.

Раздразнить ее.

Разозлить ее.

Вывести ее из себя.

Если так, это ему удалось.

Саре оставалось только радоваться, что к тяжелым испытаниям ей не привыкать. Как, например, в тот раз, когда она провела в гробу 62,77 часа. Или когда просидела трое суток в углу, где не то что лечь, выпрямиться не получалось, пока не стихла чудовищная метель, – а потом пришлось выбираться из-под пятифутовых завалов снега. Или когда ее привязали к стулу, привинченному к полу, и ушли, оставив еду и воду на столе в шаге от нее. Каждые 0,8 секунды раздавался пронзительный писк, бьющий по ушам. Освободиться ей удалось только через 14,56 часа.

Эта поездка не слишком отличалась от тренировок. И, как всегда в таких испытаниях, Сара ушла в себя. Перед внутренним взором один за другим возникали образы: осенние поля пшеницы; ноги, гудящие от долгого бега; то, как они играли с Тейтом, когда еще были детьми; их общий домик на дереве у реки Ниобрара.

Но потом машина подпрыгнула на ухабах, и в ноги впились сотни маленьких иголок. В какой-то момент Сара поняла, что больше их не чувствует, а шея стала будто деревянная. Снова вспомнилось, как ее хоронили заживо, а затем – Тейт (мертвый) и Кристофер (мертвый). Мысли отправились дальше в прошлое, и Сара пришла в ужас: ей показалось, что сейчас она сломается и разум покинет ее, как тогда, после получения Ключа Земли. Она вытащила резиновую пробку и стала пить воду из трубки. Пила до тех пор, пока желудок не заполнился и мочевой пузырь не начал подавать сигналы бедствия. Дискомфорт и боль помогали сохранять ум в порядке.

Они останавливались всего три раза. В первый, как предположила Сара, чтобы пройти контрольно-пропускной пункт под холмом Тлалоков. Во 2-й, судя по тому, как просела машина, – чтобы подобрать Яго. 3-я остановка случилась минут 40 назад и продлилась дольше всего.