на плечо, от чего тот сел, как подкошенный. А затем Соболев и вовсе позволил себе немыслимое — влепил адмиралу неслабую пощечину.

— Так лучше? — сухо спросил он ошалевшего от такой наглости Касаткина. Задыхаясь и затравленно озираясь по сторонам, тот все же кивнул.

— Лучше.

Осознав, что именно сейчас произошло, Касаткин взглянул на Реджи. Ученый лежал всего в метре от него и был без сознания, его пытались привести в чувство другие офицеры. Кто-то вызывал по внутренней связи медиков, но в целом суматоха и смятение на ЦП сменились вполне себе рабочей обстановкой.

— В какую, вашу мать, пропасть мы катимся? — зашипел на адмирала старпом. Он был не из трусливых и мог позволить себе спросить с кого угодно за неадекватное поведение, особенно если это было в интересах корабля и экипажа. — Что вы такое несли?

— Не здесь, — тихо шепнул на ухо Васильеву Соболев.

Старпом огляделся и понял, что все присутствующие на ЦП офицеры превратились в слух. Да, никто из них особых иллюзий насчет предстоящего сражения не питал — весь экипаж «Вольного» был готов и к битве, и к смерти. Так уж их воспитывали. Но сегодня произошло то, что подняло их боевой дух на высоты, ранее немыслимые. Сегодня весь мир увидел, что с ваэррами можно бороться, что их аппараты не неуязвимы, что по какой-то причине их можно запросто уничтожить плазменным оружием. Сегодня пред ними замаячила перспектива не просто погибнуть в безвестности, а продать свои жизни куда дороже, чем им представлялось раньше. А кто-то, возможно, робко, глубоко в душе подумал и о победе. Они допускали мысль о том, что погибнут, но при этом теперь могли надеяться, что им удастся утащить за собой на тот свет и этот чертов шар. И одно дело погибать, зная, что у них есть шанс на победу, зная, что в победу верит сам адмирал, и совсем иное — идти на верную гибель, видя, как их идейный вдохновитель сам прощается со всякой надеждой.

— Ты прав, — сказал Васильев сухо. — Отведи адмирала в его каюту. Я скоро буду.

Васильев дождался, когда с мостика выведут Касаткина, убедился, что Синаку оказали помощь и уже определили в лазарет, и только потом обратился к офицерам на ЦП:

— Господа, прошу внимания, — вся работа на ЦП вмиг прекратилась, в воздухе повисла тишина. — Мы все сегодня перенервничали, — начал свою речь Васильев. — Адмирал — тоже человек. Давайте будем к нему снисходительны и проявим благоразумие. Думаю, вам не стоит объяснять, что случившееся здесь не должно покинуть пределы центрального поста. Всем все ясно?

— Так точно! — хором ответили офицеры.

— Отлично. Тогда текущей вахте заступить на дежурство! Вахтенному офицеру следить за разгоном корабля. Держать связь с группой. Штурман!

— Я.

— Сколько еще до Меркурия?

— Четверо суток, товарищ капитан первого ранга!

— Вот и отлично. Далее службу несем согласно штатному расписанию, — Васильев хотел было уже покинуть мостик, оставив управление крейсером вахтенному офицеру, но вдруг передумал и задержался у выхода. После того, что учудил на ЦП Касаткин, нужно было приободрить экипаж. — Не дрейфь, ребята. Через четыре дня выйдем на финишную прямую, а там уже будет видно, из какого мы с вами теста.

Сам же Васильев подумал о другом: может, действительно стоило потрясти этого Синака? Чего Касаткин с ним миндальничает? Может, и впрямь этот доктор не так прост, как кажется, и знает то, что в бою будет полезно?

В итоге по пути к себе в каюту Васильев успел связаться с медициной.

— Саня, — спросил он у начмеда, — ну, как он там? Что значит кто? Пострадавший штатский, разумеется. Ага, жить будет… Отлично. Ну да, у командира рука тяжелая. Да так, долго рассказывать. Терки у них какие-то свои, вот хищник и не выдержал, набросился. А так-то да, всех уничтожили. Не, не, нормально все прошло. Саш, я чего звоню — ты подлатай-ка его и ко мне, ладно? Ну, Синака этого, ага. И желательно — к вечеру. Вот и отлично. Ах да, Сань, у тебя выпить есть? Да что угодно, но лучше шило. Тащи сколько не жалко. Ну да, поговорить с этим гавриком по душам нужно. Слышал я, он в завязке, но ты ж сам знаешь, среди алкоголиков и гэбэшников бывших не бывает. Ну да, ну да… Ага, жду, Саш. Отбой.

— Вот вечером и посмотрим, как ты собственных принципов придерживаешься, — ехидно улыбнувшись, пробубнил себе под нос Васильев, заходя в каюту.

Глава 26

Сознание вернулось к Синаку довольно быстро. Причем речь шла не столько о скорости его пробуждения (Реджи было трудно оценить, как долго он пробыл без сознания), сколько о стремительности, с которой это пробуждение наступило. А ему было с чем сравнивать — за последние несколько лет он частенько испытывал на себе состояния, после которых приходило либо тяжкое похмельное пробуждение, либо длительное восстановление после травм. И всякий раз понимание происходящего наступало медленно, постепенно, порционно. Чувства восстанавливались одно за другим, словно программы в компьютере с не самым шустрым центральным процессором. Сейчас же все произошло стремительно — на Синака единовременно обрушились сразу все из его имеющихся органов чувств. Буквально секунду назад он пребывал в приятном и ласковом забытьи, а уже через мгновение слышал вой тревоги, запах паленой проводки и осознавал себя участником некоего сюрреалистичного действа.

Никогда прежде Реджи не терпел бедствие на военном космическом крейсере. Бывали, конечно, мелкие инциденты в космосе, вроде поломок гравитационных генераторов или мелких сбоев в навигации или связи, но все они были на гражданских судах, быстро разрешались и ни в какое сравнение не шли с тем, что творилось сейчас. Бегло оценив ситуацию, Реджи пришел к неутешительному выводу — «Вольный» погибает. В пользу этой версии говорило многое: и нестабильная гравитация в палате, и уже упомянутый запах паленой проводки, и общее задымление незнакомого ему отсека, и паника, царившая в коридоре за бьющейся в бесконечно повторяющемся цикле открытия-закрытия заклинившей дверью. Откуда-то из коридора доносились истошные крики огромного числа пострадавших. В дверном проеме мелькали фигуры медиков, военных, штатских. Кто-то пробегал, кто-то проползал, кого-то провозили на гравитационных носилках, то и дело роняя их на пол. Звучали краткие емкие команды,