Элиас оторвался от моих губ.

– Как же я тебя люблю, – пробормотал он, улыбаясь, и поцеловал кончик моего носа. И спросил: – Мне остановиться?

Я решительно помотала головой и потянулась к нему, к его губам. Останавливаться не надо, ни в коем случае, об этом и речи быть не может – пусть только раздевает меня не так невыносимо медленно и при этом не смотрит на меня с таким глупым видом!

Элиас продолжил с того же места, на котором остановился, и мучительно оттягивая момент, когда я останусь перед ним в одних трусиках, взялся за край моей футболки и по миллиметру стал сдвигать ее вверх. Что мое сердце от его прикосновений сходит с ума, не было для меня новостью, но так громко, как теперь, оно не билось еще никогда. Я даже всерьез начала волноваться: неужели Элиас, соседи по общаге и жители окрестных домов тоже слышат этот грохот? Что, если я вот-вот умру? Вдруг это смерть моя пришла? Неужели тогда на моем надгробии выбьют следующие слова: «Элиас задрал на ней футболку и не отвел взгляда. Непростительная ошибка, которую ни в коем случае нельзя было совершать»?

Я сглотнула. Чем дольше я об этом думала, тем меньше меня вдохновляла перспектива именно сейчас отдать концы. Впрочем, это вполне в моем репертуаре. Страдать двадцать три года, а как только дела пошли на лад – раз, и готово! – остановка сердца. Отличная идея.

Элиас остановился, перестал ласкать меня и поднял голову. Нахмурился и посмотрел на меня.

– Это твое сердце или мое так бьется? – спросил он.

Проклятье. Услышал. Стыдобища – хуже некуда. А нет, есть куда: лицо Эмили Винтер решило покраснеть как земляника. На мгновение мы оба замерли, навострив уши. И чем дольше я прислушивалась к громкому стуку, тем больше сомневалась насчет его происхождения. Похоже, он шел не из моей груди и не из груди Элиаса – источник находился совершенно в другой стороне. Почти синхронно мы с Элиасом повернули головы к двери. Миг спустя воцарилась звенящая тишина.

– Эмили, черт возьми! Проснись наконец! Я забыла ключ!

«Ева», – пронеслось у меня в голове, хотя в первое мгновение я даже не поняла, чье это имя и откуда оно всплыло. На какой мы вообще планете? «Соседка», – подсказал мне мозг: на первый свой вопрос я все-таки получила ответ. Постепенно до меня доходило, что это значит. Я запрокинула голову и прокляла тот день, когда мы с Евой въехали в одну комнату.

Наши с Элиасом взгляды встретились, и мы молча пришли к единому мнению: то, что сейчас ломится снаружи, нам здесь совершенно не нужно. Сколько времени ей понадобится, чтобы высадить дверь? Если Ева продолжит столь же энергично, как начала, не так уж и много. А я уже поняла, что Элиас не из торопливых… Как ни крути – Еве тут места нет. Я счастлива и рушить свое счастье совершенно не намерена.

– Мы просто сделаем вид, что нас тут нет, – с улыбкой сказала я Элиасу, и правый уголок его рта приподнялся. Очевидно, мой план пришелся ему по душе. Но стоило ему склониться надо мной, как в дверь вновь забарабанили, а голос Евы, и без того пронзительный, казалось, поднялся на октаву выше.

– Господи, Эмили, ты оглохла, что ли? Я уже всю задницу себе отморозила! Открой эту гребаную дверь!

Элиас, собиравшийся меня поцеловать, поднял голову и поморщился.

– Мерзнуть – это так неприятно? – спросила я.

Он задумчиво качнул головой, а потом кивнул:

– Ужасно неприятно.

Я хотела уточнить, насколько ужасно, и питала смутную надежду, что успею перехватить еще пару поцелуев, но тут грянуло очередное оглушительное: «ЭМИЛИ!» Я шмыгнула носом так обиженно, как только можно. Ева – идиотка! Почему именно сейчас? Более неподходящий момент невозможно найти! Даже если бы она застала меня за мастурбацией, и то было бы лучше! Элиас отстранился и со вздохом перекатился на спину. Супер, Ева может себя поздравить. Настроение безнадежно испорчено. Я одернула футболку и села на кровати. Когда ноги коснулись пола, я почувствовала, что колени у меня ватные. Слезть с кровати было все равно что выйти в открытый космос. Что же произошло между мной и Элиасом? Я помнила только, как он поцеловал меня – а дальше все вышло из-под контроля. Я не принимала никаких решений, все случилось само собой. Теперь мне казалось, что это было просто кино. Прекрасное кино.

Я усмехнулась, закусила губу и подошла к двери.

– Пресвятые тюлени, ну наконец-то! Я уж думала, быть мне ледяной статуей! – воскликнула Ева и вихрем пронеслась мимо меня. Увидев на кровати Элиаса, который успел сесть и натянуть футболку, она резко затормозила. Ее длинные волосы влажно поблескивали – очевидно, на улице шел снег.

– Уф, – выдохнула она. – У тебя гости, – и сама же поправилась: – Гость.

– Привет, Ева, – непринужденно отозвался Элиас, но в глазах у него прыгали чертики.

Та переводила скептический взор с него на меня и обратно.

– Я вам помешала? – спросила она.

Я махнула рукой. Что ты, дорогая, и говорить не о чем. Ты всего-навсего испортила самый прекрасный момент в моей жизни!

– Может, мне выйти и вернуться через пару минут? – предложила она.

Через пару минут? Что мы за это время успеем? Носки снять? Я закатила глаза:

– Да брось ты.

– Как скажете, – она пожала плечами. – Сами виноваты. Тогда я приведу себя в порядок перед сном.

Сбросив пальто и туфли, она исчезла в ванной. Мы с Элиасом вновь остались одни. Куда бы я ни посмотрела, всюду, казалось, большими буквами было написано, что мы с ним только что вытворяли на кровати. Даже наступившая тишина нашептывала мне об этом. Я была в растерянности и понятия не имела, что делать. Осторожно покосившись на Элиаса, я увидела, как он запускает пальцы в волосы; вид у него был далеко не такой самоуверенный, как раньше. На его губах играла сдержанная улыбка, от которой у меня в животе вновь запорхали бабочки. Он протянул мне руку, я помедлила, глядя на нее, и шагнула к нему. Наши пальцы переплелись, я коленями вперед запрыгнула на кровать. Элиас согнул ногу и подтянул ее к груди. Мы сидели друг напротив друга. Большим пальцем он стал поглаживать тыльную сторону моей ладони, и мое тело живо откликнулось на его прикосновения.

– М-да, общага – это круто, – иронично проговорил он.

– Сама регулярно прихожу к такому же выводу. – Я вздохнула. – Мне очень жаль.

Элиас пожал плечами и усмехнулся.

– Да ладно, немножко потискаться для начала неплохо, разве нет?

Я уставилась на него. Он правда сказал сейчас «немножко потискаться»? Он на полном серьезе считает, что наши объятия и поцелуи – это «немножко потискаться»? Чем больше я мрачнела, тем больше он веселел. Я зажмурилась.

– Ах так? Тогда можешь выйти за дверь и немножко потискать самого себя!

Его улыбка с каждой секундой становилась все шире, и я нахмурилась. Мне захотелось тут же взять свои слова обратно. Но ведь я просто пошутила. Я думала, он поймет.