– Например, поколю дрова. Но если ты сомневаешься в моих силах, то можешь сделать это сама, – подмигнул ей Лисицын.

– Ничуть не сомневаюсь, – пошла она на попятную. – Только зачем нам дрова? На улице ведь жарко.

– Чтобы просушить комнаты, а вечером растопить баню.

Девка задумалась. Хм-м-м... звучит логично... Леха добродушно щелкнул ее по лбу.

– Все нормально, мать. Осваивайся. Чувствуй себя, как дома.

Вечером, когда опустилась непроглядная ночь, застрекотали сверчки и зажглись звезды на небе, семья собралась за одним столом. Большой казан макарон источал аппетитный аромат фарша и чили-соуса, по глиняным кружкам расплескалось красное вино из местного аланского православного храма. Свечи из пчелиного воска потрескивали, тени плясали под ритм огоньков. Трещали остывающие угли в печи, что недавно прогревала баню, расположенную здесь же, под крышей большого дома, а в окнах маленького горела лишь одна лампочка – для уюта.

– За «северное сияние»! – голосил тост уже заметно поддатый Леха, проливая драгоценные рубиновые капли на дубовую столешницу. – Не было бы в нашем доме пополнения, если бы не оно!

– За Сидоровича в таком случае тоже! – вторила Рита, поднимая свой стакан с отбитым краешком и подтекшей голубой глазурью.

– Давай сперва за «сияние», а потом за Сидоровича? – попросил компромиссу он, приглаживая бородку и хитро усмехаясь. – У Сани в погребе на всех хватит.

Три пары глаз уставились на хозяина дома, ожидая от него окончательного вердикта. Унылый, словно Дон Корлеоне, флегматично поводил вином по краям посудинки, что-то взвесил про себя. Довольно обведя взглядом всех присутствующих, радостный от того, что собрал всех под одной крышей, накормил и отогрел, он произнес, поднимая кружку:

– За «северное сияние», гори оно в аду. До дна!