* * *

Звонил Лос-Анджелес. Голос, при звуках которого я нарушаю все законы аэродинамики, сообщил:

- Я изменила прическу.

Что ж, тоже новость. Я, правда, ждал других. Например: "Пришел пакет для тебя из университета Южной Калифорнии. Вскрыть?" Тонкий конверт - скорее всего отказ. Пакет - это уже кое-что. В пакете обычно анкеты (заполнить и отослать!), план лекций, университетская реклама, приложение медицинской страховки и договор. Моего коллегу из Женевы пригласили в занюханный колледж во Флориду с окладом десять тысяч долларов в месяц. Сумасшедшие американцы! Я был бы согласен и на три. Под такое дело взял бы кредит в банке и побежал в "Крийон" заказывать номер на август... Нет пакетов, нет конвертов и, видимо, не будет. Наступают каникулы.

Бумажная душа! Погряз в своих пенсионных листках. Ему звонит женщина, Голубая Мечта, Ее Величество, а он мечтает о каком-то пакете с бумагами. Если Дженни вдруг проведает, о чем ты думаешь, разговаривая с ней по телефону...

Распускаю крылышки и резко взмываю к потолку.

- Постриглась или покрасилась?

- Все вместе.

- На кого же ты похожа?

- Угадай.

- На Самую Красивую и Самую Любимую девочку на свете!

- Хочешь посмотреть?

- Хочу - не то слово. Вот появлюсь в твоей конторе через четверть часа.

- Тони... - волшебный голос замирает на несколько секунд. - Тоничка, это возможно?

- Шучу, моя девочка. Боцманские шутки. Сама знаешь, что все это кончилось.

Первый признак мужской холостяцкой квартиры - отсутствие зеркал. Но в ванной у меня есть тусклое трюмо. Плетусь в ванную, включаю свет. Как выглядит Дженни с новой прической, я могу себе представить: мужики теряют дар речи! Потянуло полюбоваться на свое мурло.

"Профессор, вы отвратительно выглядите". Садистка. Врач, называется, успокоила пациента. Да ведь права баба. Со стороны виднее. И когда-нибудь Дженни это тоже заметит.

Истину сказала Глубоководная Рыба в Вашингтоне. "У вас, Сан-Джайст, шагреневая кожа. Отныне за каждую вашу эскападу, путешествие в пространстве и времени вы будете расплачиваться как минимум десятью годами жизни. Сколькими точно? Определить затрудняемся. Эксперимент с вами уникален. Десять, а может, пятнадцать, а может, и двадцать невозвратимых лет. Организм изнашивается..."

Старую колымагу отбуксировали на свалку.

* * *

Отдых на океане начался по-боевому. По дороге Лелю рвало. Ну, думаем, укачало в машине. Прибыли в Круазик, взяли ключ в агентстве от дома, дочь распотрошила чемоданы, извлекла градусник. У Лели 39,8°. Вызвали врача. Я побежал в центр города в аптеку и заодно купить продукты первой необходимости по списку. В "Jntermarche" столпотворение, июльский заезд курортников. В темпе наполнил тележку, да застрял у молочного прилавка. На стеллажах сотни йогуртов, Йориков, творожков, сырков, сыров, а таких, как в списке, нет. То бишь, конечно, все есть, других фирм с другой этикеткой, но откуда я знаю, что чему соответствует? Стою, вою, как сирота в темном лесу. Хорошо, что нашлись добрые дамы, помогли. Разложил по сумкам и пакетам, доволок до дома. Марш-бросок новобранца с полной выкладкой. Я забыл, что левая рука у меня не совсем еще функционирует, а она, рука, не забыла. Права Дженни, надо учиться водить машину.

Утром Леле получше. У Аньки - 39,5°. Пришел врач и посоветовал везти детей в госпиталь Сан-Назера. Ее Высочество села за руль, и после некоторых блужданий по окраинам судостроительной индустрии прибыли в Urgence. Там почему-то решили обследовать всех троих, включая дочь. В течение дня мне поочередно вручали Аню и Лелю, я играл с ними в детской комнате. А где дочь? Ее положили в отдельной палате, и к ней не пускали. Медсестры пичкали детей лекарствами, промывали им нос и горло, сделали уколы. Не самое веселое времяпрепровождение, и, чтобы подсластить пилюли, я приносил им из ближайшей булочной бутерброды, круассаны, конфеты, банки с кока-колой и соком. Вечером приглашают в кабинет к врачу, и он мне говорит:

- Ваших детей мы вам можем отдать, а вашу жену оставляем на сутки.

Тут врывается дочь и вопит:

- Папа один с ними не справится! Я тоже еду в Круазик.

Врач (многозначительно):

- Вы понимаете, чем вы рискуете?

Дочь:

- Выписывайте меня под мою ответственность. Завтра, когда вы получите результаты из лаборатории, я позвоню.

Возвращаемся в Круазик, дочь наскоро готовит горячее, кормим детей, укладываем спать. И тогда я осторожно интересуюсь: мол, что происходит?

- Папа, они паникеры. Просто я плохо себя почувствовала. А ты разве не знаешь, что я беременна?

...Слава Богу, врачи и впрямь оказались паникерами. Но почему они паниковали? Этого мне не сообщили.

* * *

Дети выздоровели так же моментально, как и заболели. Дочь отказалась травить их антибиотиками, однако приняла к сведению запрет врачей на купание: "Круазик коварное место. Солнце припекает, а ветер холодный. Неделю не пускайте детей в море".

Легко сказать. Мы выходили на пляж к вечеру, гоняли мяч, воздвигали песочные замки. Я экстерном овладевал профессией массовика-затейника. Но кругом все от мала до велика плескались в воде. Вы когда-нибудь пытались объяснить ребенку, почему другим можно, а ему нельзя? И он понимал? Не канючил, не капризничал? Научно-показательный ребенок, выставляйте его в музее, заработаете капитал.

...Леля делает вид, что не слышит, и прет к воде, он упрямый (в кого бы это?), на него надо прикрикнуть. Я отпускаю дочь покупаться, пока не пришли большие волны прилива. Анька, послушная девочка, просит разрешения набрать в бутылку морской воды. Разумно. Польет себе и Леле на голову. Освежатся. Закрывается детская площадка, а Леля хочет попрыгать на натянутом тенте. Я поднимаю Лелю на тент и слежу, чтоб он с него не свалился. Где Анька? Стоит по щиколотку в воде. Нормально. Иначе бутылку не наполнишь. Леля прыгает, падает на спину, на живот, тент его подбрасывает, как батут в цирке. Леля хохочет. Наконец-то радость у ребенка! Где моя дочь? Я вижу ее розовую шапочку. Далеко заплыла. В ее теперешнем состоянии нужно бы держаться поближе к берегу, прилив в Круазике надвигается стремительно. На тент взбирается крупный загорелый мальчик и скачет как лошадь. Вот-вот сбросит Лелю. Предлагаю Леле слезть. Не желает. Уф, моя дочь повернула к берегу (приятно иметь умного ребенка, утешение в старости!), я знаю, она видит меня, видит, что я слежу за ней, и в случае чего даст мне знак. Где Анька? Сидит на корточках, набирает воду в бутылку.

Набирает воду в бутылку другая девочка.

Где Анька?!!

Верхом на большом камне, покрытом зелеными водорослями, который, словно корабль, отъехал в море. Через несколько минут его захлестнут белые буруны.

Снимаю Аньку с камня, и волна мне накатывает на плечи. Мы выбираемся на сухой песок. Прилив съел половину пляжа. Курортники оттаскивают матрасы и одежду к стене набережной. Вытираю полотенцем мокрую, дрожащую Аньку. Краем глаза замечаю выходящую из пены морской Афродиту в розовой шапочке.