– А-а… Ну, ладно, тогда знаешь что, давай я прилягу на полчасика, а ты посмотри свое, а потом тоже приходи, ладно? Я в спальню!

– Конечно.

Маша легко вскочила со своего кресла (не захотела возлежать на ложе), засмеялась и вприпрыжку пошла туда, где ее уже ждала служанка, толстая тетка, с улыбкой на румяном добром лице…

Распахнулась дверь в спальные покои, оттуда выглянула тьма…

– НЕТ!!! НЕТ, Я СКАЗАЛ!!!

Неужели это я могу реветь таким чудовищным басом!? И изрыгать огонь!?..

Маша не слышала меня и уже не слушалась, она успела сделать пару шагов и протянуть руку второй служанке, показавшейся в черном проеме, но я ПРИКАЗАЛ! Я приказал пространству и времени остановиться – и стало так по слову моему: все застыло в этом мире, тени, запахи, лепестки и люди…

Замер, нелепо раскорячившись в воздухе, ворон Мор, успевший взлететь, испугавшись крика моего, замерла, распласталась на полу крохотная Букач… Даже я оказался как бы закован в эту окружающую недвижную субстанцию. Я плотно завяз в ней, но если напрячь все мои силы… вот так!.. и еще!.. Можно двигаться. Мне – можно! И я медленно побрел туда, к проему, полыхающему беспросветной тьмой, и к Маше, замершей в одном шаге от этого прохода.

– Молодой человек, давай-ка ты остановишься и будешь стоять, не подходя к нам!?

– Нет.

– То есть – как это нет? – Толстощекая тетка удивленно подняла выщипанные брови и переглянулась с той, другой, закутанной в плащ-капюшон. – Разве мы не договаривались на сто часов отсрочки? И разве сто часов не прошло? Сестра, подтверди: прошло сто часов? – Тютелька в тютельку, – прошипела тетка в капюшоне.

– Вот видишь? Так в чем же дело? – Тетка повернулась к Маше, и пространство начало приходить в движение.

– НЕТ!!! – Это с новой силой проорал я, и все опять застыло. – Просто дело в том, что я в одностороннем порядке разрываю договор.

– А как же твое слово? – Толстая тетка изменила облик, теперь она была юная фея в наряде принцесс, как их рисуют в детских книгах, голос ее стал звонким и не менее сильным, нежели мои вопли.

– А я отказываюсь от своего слова.

Обе «сестрички» дружно рассмеялись. Но говорила по-прежнему одна из них, та, которая выглядела моложе и красивее, но держалась как старшая.

– А так не бывает. Бывает иное. Время от времени на просторах вашей человеческой цивилизации нарождаются существа, люди, но несколько отличные от других людей. Их легко узнать по высокому взгляду, способному проникать сквозь обыденность: они странные и неспокойные, они многое могут, они одиноки, они подспудная угроза существования всему и вся, включая врагов и друзей, точь в точь как ты. И у каждого из них, молодой человек, точь в точь как у тебя, есть под сердцем двое близких существ, столь же странных и неспокойных, очень разных, но не из мира людей. Ты узнал себя в этом описании?

– Нет, хотя намек понял. У меня их трое, этих существ, включая кибера Дэви. Хотя бы по этому параметру я не подхожу под ваши описания. Не заговаривай мне зубы.

– Мы не понимаем, о ком ты говоришь, но это не важно. Прецедент был, мы уже отдавали ее тебе, Машу твою, запросто, безо всяких договоренностей, потому что она влияла на твою человечность, а нас с сестричкою это забавляло… И в ответ такая неблагодарность! Ты заморозил пространство и время – ой, ой какой ты сильный! Но даже и тебе не по росту удержать сие навсегда или надолго. И даже отцу твоему подобное не по силам, хотя наверняка он уверен в обратном. Равно как и нам с сестрицею, но мы хотя бы это знаем. А если ненадолго – почему бы и нет? Продлим остановившееся мгновение, потрафим человеческому в нас и в тебе, поговорим немножко. Ты не можешь нарушить, но можешь постичь. В свое время ты имел непродолжительную беседу с моею сестрой, там, в вестибюле Эрмитажа, я хочу восстановить равновесие и так же поболтать с тобою накоротке. Можешь назвать это любопытством. Итак, о чем мы будем говорить?

Если эта тетка, по имени Жизнь с большой буквы, затеяла побеседовать со мною – то я не против. Если она собирается усыпить мою решимость таким способом – обломается, я буду настороже.

– О, да! Будь настороже, будь силен и бдителен, молодой человек. Ты же у нас до сих пор человек?

Она еще и в мыслях читает… В МОИХ мыслях!.. Впрочем, черт бы с ними со всеми…

– Поговорим, хорошо. Ты упомянула моего Отца. Где он и что с ним? Я чувствую, что он где-то там… непонятно где… типа, занят…

– Не в моей компетенции на такие вопросы отвечать, но изволь, подскажу, ибо это имеет прямое отношение к теме нашего с тобою… взаимонедопонимания.

Твой отец решает важный для себя вопрос. Он сейчас в состоянии войны, он бьется против самого себя. И когда-нибудь непременно победит. И проиграет. Это будет одно и то же. Но даже и твоему очень, и очень, и очень могущественному отцу не дано преодолеть некие парадоксы. Он хочет невозможное сделать возможным, но так, чтобы оно оставалось невозможным.

– Темна вода… Вроде того, что поднять камень, который он не в силах поднять?

– Да, вроде. Но, все-таки, несколько сложнее, чем в твоей аналогии. Отсюда переходим к тебе и к твоему нежеланию соблюдать тобою же оговоренное, твоим же словом скрепленное.

– Ну, я слушаю?

– Ты можешь разрушать и строить, щадить жизни и отнимать их, ты в силах жить бесконечно долго и принимать любые формы своего бытия. Тебе по силам выполнять волю твоего отца, либо слегка противиться ей.

– Я послушен Воле его!

– Врешь. Но это твое дело. Да, ты способен на многое, но даже и тебе не выпрыгнуть за пределы неких границ, очерчивающих ареалы бытия или небытия. Итак…

– Никаких итак. Теперь Ты послушай меня. И ты, мешок с костями, тоже послушай, это вас обеих касается. Меня с самого раннего детства звали Кирпич. И совсем недавно, еще несколько дней тому назад, пытались превратить в некую ступеньку, блин, кирпичёвую составляющую в храме некоего общечеловеческого будущего. Меня при этом не спросясь! Так вот: или Маша вернется ко мне, без условий и договоров, такая как есть, в нынешнее мое мгновение, или я стану иным кирпичом… для всего сущего во Вселенной.

– Каким иным? – это заинтересованная младшая подала голос, и теперь он звучал знакомо, как когда-то, во всяком случае – без замогильного шелеста, по-моему, даже со сдержанным смешком.

– Я стану кирпичом, который расколотит нахрен всю витрину вашего пространства-времени вместе со всем содержимым. Или иначе образ построю: я стану запрещающим знаком «кирпич» для вашего с сестрою дальнейшего продвижения по времени-пространству. Короче говоря, выдерну под корень все посевы живого, включая инфузорий и бактерий в Марианской впадине Тихого океана и во льдах Антарктиды! И тогда не останется ни тебя, ни тебя!

– И тебя тоже, дружок.

– И меня тоже.

– Ты рассуждаешь очень нелогично, молодой человек Кирпич. Я бы даже сказала: предельно глупо. Да и твой отец будет тобою недоволен. Весьма недоволен.