– Хочу посмотреть насколько далеко от нас, раскинулся брег соседнего континента. Не пугайся, моя душа, мы вскоре вернемся в Дари… Дари, – сие он почитай, что простонал.

– Тятюшка… какой берег… континент? Что ты от меня скрываешь? я ведь чувствую… чувствую, что-то происходит, – голос Есиньки такой звонкий и единожды мягкий тягостно сотрясся и она, подскочив к топчану, спешно на него опустившись, воззрилась в лицо вещуна.

– Что ты, моя милая, – достаточно ровно отозвался Липоксай Ягы, и, поднявшись с лежака, сел, да притянув к себе, обнял девушку. – Что я могу скрывать от тебя? Нет… ничего не скрываю. Просто мне захотелось содеять небольшой круг почета по Белому морю. Ведь сколько раз бывал подле него, и ни разу, ни залетал в его глубины… Не пугайся, моя радость, к ночи повернем… И завтра поутру будем в нашем поместье.

Но старший жрец не любивший, презиравший как таковую ложь, ноне солгал столь степенно, ровно, что Есислава даже не заподозрила в той молви какой подвох. И когда к утру следующего дня, она ни увидела, ни поместья, ни вообще земли, разком запаниковала. Побледнела кожа лица девушки, и легохонько от той тревоги затряслись перста и губы. Если бы она могла… тотчас призвала бы в помощь младших Богов, и в первую очередь Стыня…

Стыня… Стынюшку, к которому с последнего времени стала испытывать несколько иные чувства, чем к Богу. Стынюшка стал ей столь близок, столь трепетно необходим, что в юнице возникла особая любовная чувственность, каковую может испытывать только человек в отношении противоположного пола. Однако, Стынь, который стал теперь тайным ее возлюбленным, уже более трех месяцев как исчез из жизни Еси, объяснив свое отсутствие необходимостью отбытия из Млечного Пути. Можно было бы призвать Дажбу или Круча, но оба Бога, как и понятно, по причине вступления в соперничество за лучицу, не много позднее так называемого отбытия Стыня, также улетели из Млечного Пути… улетели для одной Есиславы.

И если за Стынем девушка плакала и продолжала тосковать и по ныне, то на Дажбу и Круча обиделась, посчитав сие отбытие из Галактики странной прихотью Богов. Впрочем, днесь, она бы забыла про свою обиду и позвала Дажбу, Круча. Лишь бы узнать, что вообще происходит. Почему Ксай не просто не отвечает на ее вопросы, а закрыл дверь в каюту и никого туда не впускает. Почему шкипер Гордиян, и вовсе не отзывается на ее спросы, а ведет летучий корабль в глубины моря.

Еси меж тем вышла из своей каюты и тревожно принялась прохаживаться вдоль борта. Нежданно на дотоль голубом небе появилась яркая вспышка… Такая густая, рдяно-желтая капля сияния, кажется, вырвалась из недр чревоточины, и многажды раз усилившись в яркости, поглотила всю его голубизну… Еще вроде как пару мгновений и заостренный, серебристого полыхания луч, теперь явственно разрезав на две части небосвод, воткнулся, верно, видимом лишь для Есиславы, в бело-дымчатый окоемышек ближайшего к Земле спутника Луны. И тотчас послышалось раскатистое гудение, словно вздрогнула не только планета, но и сама Солнечная система.

Луна, или вернее, тот самый туманный ее окоем, внезапно резко дернулся в бок. И вроде как распался под серебристым лучом на две части… Сначала на две… засим на три… четыре, а погодя на множество тончайших… мельчайших туманных отколомышек. Чтобы в доли секунд и вовсе обратится в махие, словно просяное зернышко, пурпурные искорки, густо замерцавшие в небесах.

– О, Боги! – зычно вскликнул стоявший в нескольких шагах от девушки Таислав. – Ваша ясность… вы это видели? Что это за сияние? Почему вспыхнули небеса?

– Это луч… луч ударил в Луну? – не менее взбудоражено продышала Есислава, вне всяких сомнений ноне видевшая происходящее в недоступной для человека четкости… той, что была присуща ее божественному естеству.

А там, в небесном куполе спутник Луна, в каковой как правильно отметила девушка, ударил луч света, начал разваливаться, распадаться на множество частей… кусков… и как итог мелких каменьев… Чье разрушение первоначально и наблюдалось, как зачавшееся мерцанием искорок полымя.

Долгий серебристый луч прилетел из самой чревоточины, что цеплялась, будто за конец одной из четырех довольно ярких светящихся полос Млечного Пути загнутых в левую сторону, оные были купно наполнены бесчисленным множеством светящихся звезд, планет, комет, астероидов, спутников, метеоритов… более расплывчатыми пятнами туманов, газа, пыли… такой обильной плотности, что иноредь казалось сие разрозненное сияние есть нечто иное, как пролитое по поверхности Галактики молоко. Только сама чревоточина явственно отличалась и от тех светящихся ровных полос и в частности от отдельных звезд, и своей особой формой и особым сиянием. То была круглая загнутая по спирали голубо-серебристая жерловина, в своем центре смотрящаяся бесконечно глубокой. Ее чуть отступающие друг от друга тонкими рукавами края постепенно наполнялись черным цветом, вероятно ограничивая той тьмой весь рубеж. Вкруг же белой дыры витали плотными туманами кучные, красные, сбрызнутые межзвездным газом и пылью облака, кое-где точно пухнущее объемное тело выпускающие из себя сжатые наполненные изнутри паром пузыри, каковые не то, чтобы лопались, а вроде как расходились по поверхности того марева. Сами же кучные облака, озаряющие пространство промеж себя алым светом, также неспешно понижая яркость сияния и тучность испарений, переплетались с сине-марной поверхностью Галактики.

Инолды та горловина, похоже, всасывала в себя горящие, попадающие в эпицентр ее вращения растянутые, сквозные туманности али вспять выдувала в них пылающими шарами звезды.

Серебристый луч, очевидно северга, по окоему прихваченный смаглой дымкой на морг, утопив в своем свете коловращение жерловины, также энергично разорвал ее плотную субстанцию и единым махом достиг соседней, туманной полосы, где двигалась Солнечная система. Он однозначно острым своим концом дотянулся до одного из спутников третьей планеты и резко вошел в глубины ее поверхности. Луна сейчас не просто треснула, чудилось, тот луч разорвал сам спутник на две ровные половинки, зримо своим навершием выскочив с иной его стороны. Однако, вместе с тем северга своим проникновением проложила глубокие трещины по обеим частям спутника, мельчайшее располосовав бороздами внешнюю его оболочку и досель безжалостно усеянную рытвинами, ямами и выемками. Серебристый луч медлительно покинул расколовшуюся Луну, расчерченную сетью разрывов, схожую ноне с треснувшим, переспевшим плодом, упавшим на оземь. Он точно всосался в недра чревоточины, оставив о себе памятью тончайшую полосу из пурпурных искр, вероятно, вспыхнувших за счет трения северги об железное ядро спутника. Луна же продолжала трескаться… Так неспешно… неторопливо, обдумываючи свою гибель. Степенно по ней пролегали более значимые углубления, разрывы… узкие борозды иль и вовсе нитевидные линии. Спутник внезапно весь дрогнул… и теперь стал разваливаться на обломки. Отпадая от некогда цельного, вниз на Землю, вначале полетели мельчайшие камни, которые здесь в космическом пространстве можно было бы назвать пылью… Вслед за ними посыпались валуны более мощные, значимые даже в понимание системы… Спутник распадаясь на куски, как и дотоль раздумываючи трескался, также теперь неторопко кружась, видимо все же чего-то ожидая, летел к Земле… Медлительно набирали скорость и сами каменья, и валуны, и целые его части.