— Но не в Вираце, — утвердительно сказал я.

— Не в Вираце, — кивнул Иван. — Больше им туда дороги нет.

— А что, у вас стали беглым крепостным убежище предоставлять? — удивился я. — Здесь?

— Нет в общем-то. Этому предоставили: убедил он как-то голову сельского, что заслуживает. Да и мастер хороший, такому везде рады.

Предоставление убежища беглым крепостным было самым настоящим камнем преткновения в отношениях с местными баронствами, графствами, герцогствами, монастырскими областями и прочими государственными образованиями. В Новых государствах, образованных пришлыми, крепостного права не было, разумеется. Крестьяне или владели землёй на правах вольных фермеров, или арендовали землю в качестве издольщиков. Последние как раз всё больше и были из аборигенов, причём в немалой степени из беглых крепостных. Однако добежать было нужно как минимум до Твери. Осесть в приграничных землях не позволяли никому без специального на то разрешения, и такое предпочитали давать тем, кто и в своей земле был свободным.

Ценили ремесленников, целителей, чародеев. Тот же гончар-горшечник вполне мог рассчитывать на такое разрешение: местное население не любило покупать посуду фабричной выделки. Да и никто не любил с тех пор, как узнали, что правильно и индивидуально нанесённые на каждую тарелку или чашку руны позволяют избегать болезней, отравлений и всяких прочих безобразий. А от фабричной посуды такого ждать не следует.

Целителям вообще везде рады были. Волшебная медицина Великоречья сто очков форы давала медицине обычной — и всё равно выигрывала по всем статьям. Что для врачей мира старого было неизлечимым, средний деревенский знахарь умел исцелить за неделю.

А вот крестьянин мог рассчитывать на то, что его не выкинут обратно за границу, лишь в том случае, если он обращался в Твери в Департамент по беженцам и изъявлял желание осваивать Левобережье, то самое, где сейчас воевали с эльфами. Тогда — да, тогда он получал и надел земли, и ссуду на обустройство, и даже гарантию того, что всё выращенное будет скуплено государственными чиновниками, буде не удастся продать на рынке. Стимулировали развитие региона, в общем.

Был ещё и третий путь осесть аборигену в наших землях — предложить себя в прислугу или работники. Но шансы на это имели только бессемейные, молодые да сильные. Те же владельцы постоялых дворов с трактирами с удовольствием брали под свою опеку молодых симпатичных девок. По понятным причинам, разумеется, получая гарантированный доступ к телу в любое время. Поди откажи ему, если увольнение почти что равно выдворению, если кто другой не наймет. Ну или подаваться в крестьянки на Левобережье.

Ещё один выход был, но уже своеобразный: добраться до городов, где процветает «бордельное дело», где и наняться на работу в том или ином качестве. Там, кстати, и на тех же подавальщиц трактирных спрос был немал, если нравственные устои или внешность не позволяли становиться труженицами постельного фронта. Если же устои позволяли, то заработать можно было немало. Обирать обладательниц «жёлтых билетов» не разрешал закон, за которым в нашем, например, Великореченске бдительно следила Анфиса Зверева, а с ней мало кто хотел спорить.

Кстати, зачем такая забота о распутных девках? Вовсе не от гуманности, а всего лишь потому, что старались не создавать возможностей для принуждения занятием проституцией, потому как это чревато криминализацией «отрасли». Департамент благочиния в Твери справедливо рассудил, что как только в данной сомнительной отрасли публичных увеселений перестать контролировать исполнение законов, так сразу появятся сутенёры, за сутенёрами их «быки», а затем весь пучок проблем, включая наркотики, список которых благодаря алхимии и магии был удивительно разнообразен, организованную преступность и прочее. И после некоторого времени дерьмо лопатой будет не разгрести. А пока над владельцами борделей висит дамоклов меч в виде въедливой и пристрастной Анфисы, каждой «матроне» грозит штраф, исчисленный по принципу «чтоб голова не качалась», а каждой шлюхе — розги, то можно быть уверенным, что всё будет пристойно, насколько это возможно в бардаке.

Однако в пограничных со Старыми государствами землях всегда творилось нечто непонятное и смутное. Феодалы из бесчисленных королевств, герцогств, графств и баронств, естественно, побегов своих крепостных не поощряли, однако не могли склонить к сотрудничеству правительства Новых государств. Тем, с одной стороны, головная боль местных царьков была, как бы помягче выразиться, до одного места, с другой — они были даже довольны, что заселялись пустующие земли в их собственных княжествах.

Но поощрять побеги напрямую было негоже — это уже хамство получалось, а заодно и вмешательство во внутренние дела. Поэтому всё это пустили на самотёк, но беглецов, излишне задержавшихся в приграничной полосе и не нашедших в ней себе достойного места, могли даже выдворить. Для примера — чтобы показать, что раз перешёл границу, то дуй прямо к столице. И езжай на левый берег Великой целину поднимать. Зато с противоположной стороны границы орудовали на всех дорогах шайки поимщиков — самые настоящие ухорезы, обязанностью которых было отлавливать беглецов и возвращать их хозяевам. Ловили и на своих дорогах, и на нашу сторону забирались. Бывали случаи даже похищений уже легализовавшихся беглых.

Сеньоры «из-за речки» шайкам приплачивали, но тем всегда было мало, волчья натура брала верх, и часто они скатывались в банальный разбой на территории Тверского княжества. Благо недалеко было переправлять похищенный товар в свои земли. И там же можно было легко продать рабов. Таким образом, выходило, что власти сопредельных государств, вольно или невольно, способствовали разбою на дорогах в государстве нашем.

За такими шайками отчаянно гонялись пограничники, егеря и даже небольшие армии соседних государств, справедливо полагая, что их поведение в сопредельном сильном княжестве может всех подвести под монастырь. Известны были случаи артиллерийского обстрела усадеб особо ретивых сеньоров, а по одному барончику даже самолёты отбомбились десятком стокилограммовых авиабомб. За поощрение деятельности бандитов. И был риск, что рано или поздно бомбы уронят на дворец владетеля.

А ещё за головы разбойников назначались награды. И с нашей стороны, и с сопредельной. Награды немалые, но лучше бы их было не назначать. Объявление наград за головы породило появление в этих краях групп наёмников — охотников за этими самыми головами. Хорошо организованные, чаще всего смешанные по составу, группы прекрасно вооружённых и умеющих воевать, как их здесь называли, «духов войны». Банды против банд, если угодно. И кто из них лучше — даже непонятно. Если бандиты безобразничали по лесам, то пьяные наёмники вечно устраивали проблемы в населённых пунктах. Учитывая, что большинство членов этих отрядов были коренными жителями Гуляйполя, можно догадаться, что ждать от них следовало чего угодно.

Вот за такого наёмника и принял меня поначалу Иван Бочаров. И обрадовался он потому, что понял — не будет никакой пьяной драки, и уехать, не заплатив, я тоже не попытаюсь. Вот и разговорился. Хотя по жизни был мужиком молчаливым, как бревно.