К тому же каждый его шаг в притихшем доме отдавался эхом, долго блуждавшим по узким лестницам, — жуткое место! В таких домах хорошо прятать трупы убитых и колдовать по ночам, прокалывая восковую фигурку недруга булавкой.

Когда, отважившись, Соколовский стал спускаться вниз, стараясь случайно не загреметь валявшимся под ногами хламом, дверь единственной обитаемой квартиры распахнулась и послышался чей-то сдавленный шепот:

— За ноги бери.

Похоже, человек тащил что-то тяжелое. Послышался мягкий звук — что-то упало на пол.

— А, черт! — громко выругался человек. — Да возьмешь ты его или нет? Шевелись, я один не смогу.

— Да валяется тут под ногами всякая дрянь, панимаешь.

Послышались шаги спускающихся по лестнице людей. Леня поспешил вниз — ему не очень-то хотелось встречаться с незнакомцами на темной узкой дорожке. Осторожно прикрыв за собой дверь подъезда, чтобы она не хлопнула пружиной, он бросился под защиту кустарника, густо облепленного снегом. Как охотник винтовку, он скинул с плеча ремень камеры и взял ее на изготовку.

Приникнув к видоискателю, Леня наблюдал из-за веток, слегка пригибая их рукой, как вышли два типа из подозрительной квартирки. Один поддерживал под мышки бесчувственное тело в светлом пальто, а другой держал за ноги. Тяжело пыхтя под тяжестью груза, они подошли к той самой «девятке», которую вчера преследовал Леня, и бросили тело на снег. Безжизненность его позы свидетельствовала о том, что человек мертв.

Мужчины открыли заднюю дверцу и затолкали труп на сиденье. Сразу же «девятка» рванулась с места, и ее огоньки завернули за угол. Леня бежал уже к своему автомобилю, нашаривая в кармане ключи, — он боялся потерять машину с трупом из виду. Маленькое приключеньице становилось большим и занимательным.

Выехав на широкий проспект, Леня заметил вдалеке светлый контур и поспешил догнать его. Вскоре «девятка» выехала на Кольцевую автодорогу, встала в правый ряд и, прокатившись еще пару километров, остановилась на обочине. Задняя дверь распахнулась, и вывалившееся из нее тело мягко упало в грязный придорожный снег, широко раскинув руки. Соколовский чуть притормозил, но из осторожности останавливаться не стал и проехал вперед.

Белая «девятка», выбросив труп, взяла предельную скорость и, обгоняя попутный транспорт, скрылась в розовом мареве фонарей. Леня остановился и сдал назад. Он проехал ровно столько, чтобы загородить от проезжающих автомобилей обочину, где темнело брошенное тело. Понимая, что лезет не в свое, и притом мокрое дело, Соколовский вышел из машины и подошел к трупу. Единственное, чего сейчас он сильно опасался, что кто-то еще, кроме него, заметит тело и остановится, а это помешает ему познакомиться с мертвым человеком поближе.

Подбежав, он увидел странно вывернутую шею, черную струйку крови, присохшую в углах почерневшего рта, вывернутые в неестественном положении руки. Мужчина лежал спиной кверху, и, чтобы взглянуть на лицо, пришлось его перевернуть. Полузакрытые глаза под густыми, облепленными снегом бровями уставились прямо в холодное ночное небо с блеклой россыпью звезд. Леня засунул руку под рубашку. Сердце не билось, кожа была мертвенно-холодная. Спасать было некого. Рука попала во что-то липкое, непохожее на кожу. Под задранной рубашкой на белом животе виднелись темные следы прямоугольной формы, похожие на ожоги.

На спине, кроме рубцов и кровоподтеков, были такие же следы. Из них сочилась сукровица, волдыри были содраны, и спина представляла собой жуткое кровавое месиво, сквозь которое местами проглядывали светлые полоски ребер и позвоночника.

«Да что они, пытали его, что ли?» — подумал, холодея от животного ужаса, Леня и отпрянул от трупа.

Первым инстинктивным желанием его было бежать подальше от страшной находки. Но, переборов охвативший его страх, сыщик стал обшаривать карманы пиджака и пальто в поисках документов или каких-нибудь вещей, которые могли бы помочь в опознании трупа.

В карманах ничего не было, кроме пачки сигарет «Мальборо» и клочков бумаги. Леня сунул клочки себе в карман, в мозгу его крутились обрывки мыслей:

«Если это мафиозная разборка, то в это дело нечего лезть… Надо проверить, есть ли у него татуировки или шрамы — особые приметы… Если он уголовник, то у него должны быть татуировки…»

Под рубашкой, на коже, свободной от ожогов, татуировок не было. Окоченевшее тело не желало повиноваться манипуляциям, которые сыщик с ним проделывал, — оно сопротивлялось раздеванию, управляться с ним было мучительно трудно, застывшие члены не разгибались. Леня вспотел, пока добрался до предплечья. Там тоже было чисто. Если, конечно, не считать круглых пятнышек сгоревшей кожи с впитавшимся в них сигаретным пеплом. Но на левой руке, между большим и указательным пальцем, синело выколотое «Надежда». Леня задрал брюки и осмотрел оголенные икры и щиколотки. Там наколок не было.

Пора было делать фотографии. Сыщик достал из «бардачка» фотоаппарат, приладил к нему вспышку и несколько раз щелкнул. В кадре был виден живот с пятнами ожогов. Потом он снял спину, лицо, искаженное предсмертной гримасой, с полузакрытыми глазами, за веками которых в черном остановившемся зрачке отражались яркие блики вспышек.

«Руку бы не забыть!» — напомнил себе Леня, и рука с наколкой тоже была снята.

Тыльной стороной ладони Соколовский вытер со лба выступивший пот (он почему-то волновался, возможно, потому, что никогда не касался мертвого тела), сделал еще пару снимков общего плана и сел в машину. Пропустил несколько грузовиков и только после этого отъехал, не включая габаритные огни и сигнал поворота, чтобы не привлекать ничьего внимания.

Несколько минут он ехал в забытьи, изо всей силы вцепившись в руль и пристально глядя на дорогу со светящимися полосами разметки. Только миновав воздушную развилку, он осознал, что погони за ним нет, труп остался далеко позади и волноваться нечего. Тогда Леня попытался оторвать от руля сведенные страхом руки, чтобы перехватить его поудобнее, но они с трудом отлепились от холодной пластмассы — ладони были испачканы чем-то липким. Он внимательно посмотрел на них: кровь и сукровица, вытекавшая из ран, окрасили их в коричневый цвет.

Пришлось остановиться и затирать руки и руль снегом.

«На одежде могли остаться пятна, — сообразил Соколовский. — Черт, если что, меня обвинят в том, что это я его убил и вывез за город. Ну и вляпался я!»

Оставшуюся часть ночи он чистил, мыл, драил автомобиль и фотоаппарат и стирал одежду. Только к утру, более-менее успокоившись, он разделся и лег отсыпаться. Тяжелые сны видел он в эту ночь.

Пачку свежеотпечатанных, еще теплых от глянцевателя фотографий Леня сложил в особый конверт. На конверте большими буквами были написаны дата, когда были сделаны фотографии, и адрес дома, откуда был вывезен труп, — Адельмановская, 8. Туда же отправилась и видеокассета, где был запечатлен вынос тела.

С некоторых пор Леня решил не расставаться с отработанными снимками и записями. Очень уж ему было жалко прощаться навсегда с добытыми с таким трудом материалами. Ведь зачастую клиенты, наверное, их даже не рассматривали, они не могли оценить всей сложности виртуозной работы шантажиста.