Еще несколько долгих мгновений лицо его напоминало безжизненную маску, затем внезапно он поморщился, губы его перекосились, и он часто-часто заморгал.

– Беа? – Глаза его широко распахнулись, и улыбка смягчила его черты, испачканные кровью и сажей. Он попытался сесть, но лишь поморщился и прикусил губу. – Слава богу, ты жива, любимая.

– Слава богу, ты жив, любимый.

Слова их, прозвучавшие одновременно, казались странным эхом друг друга. И Ритчи, и Беатрис истерически расхохотались. Мгновение спустя на лице Ритчи появилась гримаса боли, и Беатрис нахмурилась.

– Ты ранен. Где болит? – Развернувшись, она крикнула в толпу: – Пожалуйста, есть ли здесь доктор?

К ним стал пробираться высокий седовласый мужчина с утонченными, но мягкими чертами лица. Беатрис снова повернулась к Ритчи:

– Любимый, куда ты ранен?

Казалось, мышцы его лица свело судорогой. Говорил он сквозь сжатые зубы.

– Боюсь, у меня сломана нога, милая. – Он ахнул от боли, когда доктор стал осматривать его ногу, чтобы подтвердить или опровергнуть подозрение.

Беатрис также посмотрела на ногу Ритчи. Лодыжка вызывала подозрения. Ритчи застонал от боли, и Беатрис крепче сжала его руку.

– Возможно, перелом и есть, но ничего серьезного, – объявил седовласый доктор. – А теперь полежите спокойно, мне нужно осмотреть и молодую женщину тоже.

Ах, боже, Маргарита! В своей тревоге о Ритчи Беатрис совсем о ней забыла. Игнорируя пронзительную боль, Ритчи приподнялся на локтях, и вместе они воззрились на фигуру, распростертую на мостовой в нескольких ярдах от них. Вокруг толпились пожарные и праздные зеваки.

Маргарита лежала спокойно. Неподвижно. Безжизненно. Ее золотистые волосы рассыпались по лицу, голова была повернута под странным углом к шее, а глаза, широко распахнутые, казались очень умиротворенными.

Охваченная ужасом, Беатрис отвела взгляд. Она не была знакома с Маргаритой, чье безумие причинило Ритчи столько боли и страданий. Но все же эта женщина не заслужила умереть вот так, на улице, сломав себе шею.

– Я знаю… я знаю. – Голос Ритчи звучал слабо, едва различимо, но все же в нем слышалась властность. Встретившись с ним взглядом, Беатрис прочла в его глазах такое же смятение, какое испытывала сама. Невзирая на терзающую его боль, Ритчи переживал потерю жены, сколь много горя она ему ни причинила. – Я не хотел такого исхода, несмотря ни на что.

Внезапно ночь показалась Беатрис очень, очень холодной, а гул голосов отошел на задний план. Она смутно осознавала присутствие Полли и Чарли, суетящихся вокруг них с одеялами и бренди. Джейми Браунлоу деловито беседовал с пожарными. Ей бы следовало поблагодарить всех этих людей, но сейчас значение для нее имело лишь лицо Ритчи и его рука, которую она все еще держала в своей.

Доктор оказывал ему первую помощь, и с губ Ритчи сорвался стон, затем, приняв опия, он немного успокоился, но стал спрашивать Беатрис, все ли в порядке с его слугами. Скоро она выяснила, что так и есть, и он вымученно улыбнулся.

– Мой дом теперь непригоден для жизни, – со вздохом произнес он. – Нужно отдать распоряжение Джейми, чтобы подыскал другое жилье. Нужно же мне где-то находиться до полного выздоровления. – Он кивком указал на свою ногу, на которую доктор уже наложил временную шину.

Глядя на Ритчи, своего израненного возлюбленного, Беатрис снова пришла в себя и обрела свои способности и решимость.

– Я сама переговорю с Джейми. В новом доме нет нужды. На Саут-Малберри-стрит для тебя найдется комната. Мы всех потесним. Я и слышать не хочу, чтобы ты, в твоем нынешнем состоянии, находился где-то еще. Какое лучшее место может быть, чтобы позаботиться о тебе, чем моя собственная уютная спальня?

Улыбка Ритчи стала более уверенной, хотя и немного мечтательной, будто бы и он тоже внезапно предпринял волевую попытку забыть о мрачных аспектах этого судьбоносного вечера и попытаться думать о будущем, которое могло быть у них совместным.

– Но как же ваша репутация, мисс Уэверли? – поддразнил он. – Ухаживать за мужчиной в собственной спальне – что скажет на это высшее общество?

– Пусть оно катится ко всем чертям! Нам обоим известно, что репутации моей больше не существует. Так какая кому разница? – Она пожала руку Ритчи и была рада получить в ответ такое же уверенное пожатие. – Значение имеет лишь то, что я смогу лично наблюдать за твоим выздоровлением и сделаю все от меня зависящее, чтобы его ускорить.

– Что ж, моя милая… – Голос Ритчи сделался нечетким, так как началось более сильное действие опия. Именно забытье ему сейчас и требуется, чтобы можно было перенести его на Саут-Малберри-стрит, не причинив страданий. – Я не из тех мужчин, кем можно с легкостью повелевать, но… в этом случае я полностью подчиняюсь тебе. – Веки его затрепетали, и, прежде чем закрыть глаза, Ритчи послал Беатрис полный страсти взгляд. – Я весь твой.

«Возможно, теперь так и есть, любовь моя, – мысленно согласилась Беатрис. – Да, думаю, так оно и есть».

Когда Ритчи смежил веки, она поднесла его руку к губам и нежно поцеловала.

– Ты выйдешь за меня замуж, Беатрис?

Голос его прозвучал тихо, едва различимо, но для Беатрис его слова были сравнимы с ударом грома.

– Да! О да, – прошептала она, покрывая его руку быстрыми поцелуями.

– Хорошо, – прошептал Ритчи и лишился чувств.

– Разве ты не должен сейчас отдыхать, Эдмунд? Что это значит? Как ты сумел спуститься вниз?

Невзирая на тревогу за своего жениха, Беатрис была очень рада видеть его на ногах. Выглядел он вполне здоровым и крепким. Не говоря уже о том, как шел ему его новый темно-синий халат. Со дня пожара в доме Ритчи едва минула неделя, но он, будучи деловым человеком до мозга костей, продолжал вести дела прямо из дома Беатрис с помощью Джейми, а также целой армии секретарей и клерков, которые постоянно прибывали на Саут-Малберри-стрит с документами и отчетами. Утренняя гостиная превратилась в его новый офис.

– Не волнуйся, любимая. Джейми с твоим братом помогли мне спуститься. – Он сидел на диване, протягивая к ней руки. Его поврежденная лодыжка покоилась на мягкой подушке на приставном стуле. Оказалось, что перелома нет, а лишь сильное растяжение. – Я очень хорошо себя чувствую, и с каждым днем мне становится лучше. Особенно при виде тебя, такой прекрасной, свежей и желанной, очищенной от греха на исповеди.

– Льстец, – отозвалась Беатрис, осторожно присаживаясь рядом с ним и расправляя юбки. – И все же мне кажется, не следует тебе столько работать. Не забывай, что нужно принимать во внимание и твою поврежденную лодыжку, и большую потерю крови от… от полученных ран.

Беатрис поежилась. До сих пор ей страшно было вспоминать о том, как Маргарита колола Ритчи ножом, в безумстве своем пытаясь убить его, человека, за которым была замужем. Беатрис испытывала смешанные чувства. С одной стороны, она сожалела, что ничем не смогла помочь Ритчи, а с другой – испытывала жалость к этой сумасшедшей и несчастной женщине.