21” – сандалии на шпильке за триста долларов, со скидкой вышло семьдесят. Все равно дороже, чем я обычно плачу за туфли, но я решила, что случай особый.

Об украшениях я не очень-то думала, пока не приземлилась в Лос-Анджелесе за три дня до “Глобусов” – и не запаниковала. Снова позвонила Клайву. Тот снова сделал несколько звонков.

– После того как я тебя причешу и накрашу, беги в “Шато Мармон”. Мой друг Диего в тридцать седьмом номере даст тебе кое-что примерить.

Ох, снова “Мармон” херов.

Это было похоже на какую-то люксовую игру в находилки; за несколько часов до начала “Глобусов” я вошла в номер, где сидел худой налаченный мужчина: из густо намазанных гелем волос взбит дикий кок, с левого уха свисает серьга. Он сидел за столиком, на котором с темно-серой бархатной витрины сверкали многочисленные украшения – ожерелья, браслеты, серьги, кольца.

– Здравствуйте, я Сара, подруга Клайва. Вы… Диего? – спросила я.

Он улыбнулся мне.

– Кто с Клайвом дружит – того люблю.

Он указал на свой товар.

– Так, чувиха, чего хочешь?

– Я могу взять… любые?

Украшения сияли. Ничего такого роскошного я никогда не носила.

Диего как ни в чем ни бывало пожал плечами.

– Ага, для этого они тут и лежат. Они будут лучше смотреться на красном ковре, чем запрятанными у меня в ящик. Все, что захочешь, – на этот вечер твое.

Я подумала, нет ли тут какого подвоха, – но Клайв бы точно об этом сказал заранее. Я благоговейно перебрала несколько ожерелий и примерила их перед зеркалом. В конце концов я выбрала изящное ожерелье-воротник и кольцо: и то и другое – элегантное, инкрустированное бриллиантами, невозможное.

– Давай-ка я их теперь быстренько оценю, а ты распишешься.

Не вполне понимая, что происходит, я наблюдала за тем, что для него, кажется, было довольно обыденной процедурой. Диего выхватил блокнотик, еще раз взглянул на взятые мной украшения и набросал несколько строчек.

– Так, подруга, можешь тут расписаться?

Он оценил взятые мной украшения: ожерелье в пятнадцать тысяч долларов, кольцо в семь.

– Что это значит? – спросила я, внутренне сжавшись при виде цифр. Это был весьма существенный кусок моей годовой зарплаты.

– Что ты будешь нести ответственность, если они пропадут.

– Ага. Ясно, – сказала я.

Одолеваемая тошнотой, взяла ручку и расписалась над пунктиром – двадцать две тысячи долларов. Без проблем. У меня было такое чувство, что желудок вот-вот откажет.

– Напомни, от какого ты фильма? – вскользь спросил Диего.

– “Твердая холодная синева”, – сказала я, собрав ошметки гордости.

Он посмотрел на меня пустыми глазами.

– Это независимый фильм, – пояснила я. – Прокатчик – Сэмми Левковиц.

– А, понял, старина Сэмми, – фыркнул Диего. – Ну, он по меньшей мере расплатится. Надеюсь. Иначе мне, несчастному мексиканцу, несдобровать.

Мне было сказано утром оставить украшения у консьержа – и дело на этом кончилось.

– Оставить, и все? – спросила я, потрясенная. – Расписаться-то нужно будет где-нибудь?

– Да незачем. Ты же тут остановилась, да? – спросил Диего.

– Ну да, – соврала я. – Тут несколько наших. Продюсер у нас – Хьюго Норт, на его имя будет забронирован номер. Да и Клайва ты знаешь, а он знает, как со мной связаться.

Удовлетворенный этим, Диего отправил меня на “Глобусы”:

– Не забудь напиться в хламину и сказать Мерил, что я скучаю по ней и буду любить до скончания века.

Так и не оправившись от удивления, я пошла по коридору. Что, в этом городе действительно так легко взять и унести украшений на тысячи долларов? Тут все что ни возьми показное – и все взято в долг.

Представления о том, что такое подлинная собственность, в Лос-Анджелесе весьма расплывчаты.

Итак: платье, туфли, украшения – я была снаряжена и готова идти на “Глобусы”.

Мы ввосьмером – Зандер, Сильвия, Хьюго, Пит, я, Гэри (одна из звезд “Твердой холодной синевы”), девушка Зандера Грета и наша пресс-агент Синди – встретились у Хьюго в “Мармоне”. Это был уже не 72-й номер, и напряжение между мной и моими начальниками временно ослабло на фоне радостной возбужденности того дня. Никто из нас раньше не бывал на такой звездной церемонии награждения. На радостях мы осушили несколько бутылок “Моэта” и, забравшись в наш взятый напрокат черный лимузин, поползли по бульвару Санта-Моника, который тем солнечным воскресным днем был наглухо забит машинами.

На красном ковре меня как парализовало – и остальных тоже. Мы понятия не имели, что делать. Оказывается, красный ковер – это на самом деле только для звезд. Если ты не актер и не режиссер, не рок-звезда и не знаменитость, то тебе не место на этой бордовой магистрали, под пристальным взглядом общественности. О чем “Энтертейнмент тунайт” будет спрашивать лысеющего режиссера монтажа средних лет? Американской аудитории интересны только те звезды, которых она видела на экране, в таблоидах, на афишах.

Поэтому Синди, неизменно деловая и профессиональная, нас разделила. Она сама, Зандер, его девушка-супермодель Грета и Гэри должны были идти по одной стороне красного ковра, любезничая с камерами и журналистами. Каким-то образом Хьюго тоже пошел по той стороне, и Сильвия тоже.

А вот меня с Питом, режиссером монтажа, загнали за бархатные канаты, на сторону для пустых мест – нисколечко не известных киноработников, которыми СМИ не интересовались. Мы побрели себе, время от времени поглядывая на другую сторону, где Зандер с Гретой купались в свечении камер. Для Голливуда Грета едва ли что-то значила, но взгляды она в своем золотом платье притягивала, ничего не скажешь. А Зандер понимал, что как режиссер-дебютант он немедленно привлечет к себе больше внимания, если его спутницей будет – ну, если не настоящая перворядница, то хотя бы кто-то на нее похожий.

Мы нога за ногу шли по красному ковру; Пит добродушно бурчал.

– Я считаю, нам повезло – убереглись от всего этого, – заметил он. – Хотя дочка моя обзавидовалась бы, конечно.

Я не ответила.

Камеры вокруг нас, снимающие для телевидения по всему миру, создавали такое впечатление, что ты совсем на виду. И в то же время – что тебя совсем не видно: кто-то сбоку припека рядом с этими выдающимися людьми.

Я хотела было что-то сказать, но охранник – широкоплечий, в смокинге – подался в нашу сторону.

– Проходите, – сурово сказал он. – Не задерживайтесь на красном ковре.

На секунду мне показалось, что на той стороне я могу мельком увидеть Холли. Что ее агент как-то добыл ей билетик на “Глобусы”, и я увижу, как она легко поворачивается в сиянии вспышек, с честью выдерживая первое свое шествие наградного сезона. Вот-вот мы встретимся взглядами…