возможность подобраться к его чековой книжке, отсосав ему. Что же мы так низко себя ценим-то? Голодаем, прихорашиваемся, подсиживаем друг друга – и ради чего? (Пауза.) Мы – мышки, с которыми играются кошки. Мы все думаем, что однажды сами кошками станем. Но мир устроен не так. Кошки – сами по себе. Мы для них развлечение. А потом еда.

Глава 45

Я попыталась прогнать разочарование, связанное с “Глобусами”, с головой погрузившись в привычную суету ресторана. Надо сказать, Рождество для нас всегда было одним из самых напряженных дней, поскольку несколько еврейских общин завели традицию ежегодно ужинать в “Императорском саду”. После закрытия мы собрались в родительской квартире, все еще в праздничном настроении, хоть наши волосы и пропахли стир-фрай.

Моя сестра баюкала малышку Элис, которая в свои три месяца стала больше смеяться и улыбаться. На несколько дней прилетел из Бостона брат. Их, во всяком случае, номинация на “Золотой глобус” впечатлила сильнее, чем родителей (которые в основном нянчились с моей племянницей). Я сообщила родным, что, возможно, на церемонию награждения не попаду.

– Бред какой-то, – сказала Карен. – Ты пять лет жизни на этот фильм потратила.

– Да, но Сэмми Левковицу до этого дела нет, – пробурчала я. Мы сидели вдвоем в родительской гостиной, окруженные обрамленными фотографиями нас в более юном возрасте. – Для киноиндустрии это обычная история.

– Это, наверное, как с адвокатами-первогодками в юридической фирме, – заключила Карен. – Только платят тебе гораздо меньше.

– И я уже пять лет этим занимаюсь! – напомнила я ей. Мы посмеялись над моим прискорбным положением. – Господи, зачем я вообще пошла к этим людям на работу?

– Потому что ты это любишь, – сказала Карен. – Честное слово, самый счастливый вид у тебя бывает, когда ты говоришь о кино. И я в жизни не встречала человека, который знал бы о фильмах столько, сколько знаешь ты.

Мои родные не слишком щедры на похвалы, поэтому в устах сестры это был комплимент.

– Тебе же нравится, да? – Карен посмотрела на меня повнимательнее. – Работать с этими людьми?

Ответила я не сразу. Однозначного “да” тут и в помине не было. В последнее время я часто перерабатывала и хандрила. Но были и приятные моменты: перелет в Лос-Анджелес, участие в пробах, обсуждение соображений насчет сценария и осознание того, что их ценят, наблюдение за тем, как все сходится воедино в законченный фильм. И, разумеется, возможности сойтись с другими любителями кино: показы, вечеринки – и то, что представлялось мне важными событиями, вроде “Золотых глобусов”.

– Наверное, – вздохнула я. – Люди-то, конечно, с большими заскоками. А иной раз – и просто кошмар.

Тогда у меня мелькнула мысль рассказать сестре о том, что произошло с Хьюго в его доме в Беверли-Хиллз. Но я знала, что ее бухгалтерская голова примет в расчет только факты, потребует полной ясности. Зачем я вообще пошла в эту спальню? Почему больше никому об этом не рассказала? Если в конце концов ничего не было, то стоит ли, собственно, огород городить?

Мне не хотелось иметь дело с ее вопросами и теми беспомощными, неудовлетворительными ответами, которые мне бы пришлось давать, так что я просто промолчала.

– Ну, – сказала Карен, – надеюсь, у тебя получится пойти. Но, как сказала твоя начальница, – я уверена, что в будущем тебе представятся другие случаи.

Я в этом уверена не была. В киноиндустрии ничего определенного нет.

Но потом, на другой день, мой “блэкберри” просигналил о сообщении.

Смс от Хьюго, который тогда был в Англии.

Привет, мне удалось пристроить тебя на “Глобусы”. Покупай билет. С Рождеством.

Я села, потрясенная.

Радовалась ли я тому, что иду? Да. Но огорчалась ли я из-за того, что это дело рук Хьюго? Даже сильнее, чем радовалась.

Пять минут спустя Сильвия прислала мне письмо с той же новостью.

Я вдруг снова летела в Лос-Анджелес. На “Золотые глобусы”. И я понятия не имела, что мне надеть.

Глава 46

“Золотыми глобусами” Голливуд, расфуфыренный и хмельной, открывает наградной сезон нового года – с гедонистической прытью.

Наградной сезон – сам по себе индустрия. Голливуд проявляет всю свою суматошливость и самовлюбленность: видавшая виды машина – подхалимские материалы в прессе и закулисные братания – работает как хорошенько заведенные часы. Я стояла на красной ковровой дорожке “Золотых глобусов”, сменив зимний холод Нью-Йорка на ласковый, золотой калифорнийский вечер; ничего подобного за те пять лет, что я работала в киноиндустрии, я не видела.

Там, на красном ковре, мою грудную клетку стискивал расшитый бисером корсаж блестящего изумрудно-зеленого платья, которое я по этому поводу одолжила. Слово “одолжила” создает такое впечатление, как будто я постучалась в дверь к соседке и та любезно одолжила мне платье за пятнадцать тысяч долларов по душевной своей доброте. Но в Голливуде существует сложная подотрасль, в которой дизайнеры одалживают звездам платья, украшения, туфли и сумочки исключительно с тем, чтобы их вещи увидели на красном ковре.

Разумеется, крупным фирмам незачем было бы одалживать свои вещи безвестной ассистентке продюсера вроде меня. Но не очень именитые дизайнеры вполне могли увидеть тут выгоду – если получали фотографию их вещи на привлекательной молодой женщине на красном ковре “Золотых глобусов”. Мелкая рыбешка всегда где-то рядом кружит, ищет возможности заплыть в этот мутный пруд.

В итоге удалось пустить в ход серьезные связи Клайва. Как только я узнала новости от Хьюго и Сильвии, я написала Клайву в Лос-Анджелес смс. После первоначального ошаления – Ты идешь на “Глобусы”?! Боже мой, невероятно! – он объявил, что я могу остановиться у него. Он также совершенно спокойно заверил меня, что утрясет мой вечерний туалет.

У меня не было лишних сотен долларов на платье; на такое, которое я бы надела один раз в жизни, – уж точно. Да и зачем покупать платье, если можно заполучить его бесплатно?

Поэтому Клайв спросил, чего я хочу – “никаких оборок, никаких бантов, ничего розового”, – и обзвонил пресс-агентов, представлявших дизайнеров. “Слушай, размер у нее стандартный, она ослепительная азиатская женщина. Большинство вещей на ней будет хорошо смотреться”.

За неделю до “Глобусов” Клайв прислал мне снимки и попросил меня выбрать три платья, что я быстренько и сделала. Одно из этих платьев уже было в Нью-Йорке, и я отправилась в Гармент, чтобы его примерить.

Так и получилось, что я надела на “Глобусы” эту голубовато-зеленую мечту: зеленый бисер на изумрудно-зеленом корсаже, воротник-хомут, элегантная ниспадающая юбка, переходящая в малюсенький шлейф.

Вот туфли на вечер мне купить пришлось; я нашла их, сходив в “Сенчери