Мы с Питом добрались до конца красного ковра и до входа в “Беверли Хилтон”. Я нашарила в своей расшитой блестками сумочке цифровой фотоаппарат. Я помнила, что мне нужно сделать четкую, с хорошим светом фотографию себя на фоне логотипа “Золотого глобуса”, стоящей на красном ковре. Цена, которую мне нужно было заплатить за одолженное на вечер дизайнерское платье. Плата, которую мне нужно было отдать за вход.

Поначалу мы все так обалдели от количества звезд, что не знали, как вести себя на “Глобусах”.

Актеры, которыми мы восхищались, видя на экране их увеличенные в двадцать раз лица, сидели за столиками рядом с нами, прохаживались туда-сюда и весело перешучивались, всячески демонстрируя, какие они закадычные друзья, как свободно они чувствуют себя в этой обстановке. По пути в зал я едва не наступила на платье Хелен Миррен и прошла в двух футах от Джорджа Клуни, потом от Тима Бертона. Наш столик толкнул Стивен Спилберг, распростерший руки, чтобы обнять Тома Круза. Ну и как, интересно, я могла хоть что-то делать в двух шагах от таких знаменитостей?

Одному Хьюго, кажется, происходящее немедленно понравилось. Он встал, ухмыльнулся и потянул Зандера со стула.

– Пойдем с Сэмми поздороваемся. Он нас с кем надо познакомит.

Я заинтригованно смотрела, как Хьюго и Зандер идут к столику Сэмми. Сильвия последовала за ними, но на своих каблуках она отставала; она не могла допустить, чтобы это весьма публичное приветствие Сэмми в окружении всего Голливуда состоялось без нее. Когда они втроем подошли к Сэмми, я увидела улыбки, объятия, радостные похлопывания по спине – а за всем этим я видела игру на публику, негласное стремление выгадать внимание Сэмми.

Меня это как-то неотчетливо позабавило. Я повернулась к нашему столику.

– Это Сэмми. В такие вечера, как сегодня, с ним все хотят поговорить.

Это сказал Эрик Брауэр, вице-президент по закупкам у Сэмми, которого тоже усадили за наш столик. Лет нам было примерно поровну, и я достаточно регулярно общалась с ним по поводу выхода на экраны “Твердой холодной синевы”.

– Могу себе представить, – сказала я.

Разговаривать с Сэмми Левковицем мне было не по чину; разговаривать же с одним из его вице-президентов мне, как ассистенту продюсера, пожалуй, подобало.

– Ты уже бывал на “Глобусах”? – спросила я.

Эрик кивнул.

– Один раз. В последний момент позвали, когда кто-то вышестоящий не смог пойти.

Значит, я была не одна такая – с этим ощущением неполноценности, пребывания где-то в самом низу, необходимости карабкаться наверх. Предполагается ли, что мы должны сидеть тихо – или от нас ждут, что мы будем неизменно амбициозны, неизменно безжалостны? Я подумала о том, какими путями идут другие люди.

– Давно ты работаешь у Сэмми?

– Уже три года. Покочевал немного. До этого четыре года работал в агентстве TMC и два – в “Калибре”.

– А, ясно. – Когда работаешь в ведущем агентстве, можешь обозреть весь угрюмый пейзаж нашей киноиндустрии. Я копнула поглубже. – Предпочитаешь работе в агентстве работу у прокатчика?

– Целиком и полностью. – Эрик придвинулся ко мне вместе со стулом. – Работаешь с законченными фильмами, которые уже можно выдавать зрителю. Не нужно умения показывать лицом гипотетические проекты, из которых ничего не получится.

Я подумала обо всех сценариях, запихнутых на полки в нашем офисе, – лихорадочный бред авторов, месяцы потративших на создание того, что так и останется на бумаге, не перейдет на пленку.

– К тому же, – добавил Эрик, – в агентстве мой начальник озверел бы, если бы я приударил за какой-нибудь нашей клиенткой. Когда у Сэмми работаешь, подбираться к дамам гораздо легче.

Он подмигнул мне, произнося последнюю фразу. Мой интерес к разговору вдруг угас.

Ох, снова-здорово, значит. Даже на “Золотом глобусе”.

Разочарование смешалось во мне с отвращением. Я забыла: это же киноиндустрия, тут каждый мужчина может к тебе подкатить. Нужно сжать зубы и терпеть.

Я уже понимала, как пройдет вечер. Эрик будет меня донимать, кокетливо выдавая по крупицам профессиональную мудрость, полный решимости заманить меня попозже вечером в постель. Но просто взять и уйти от Эрика я не могла. Это было бы грубо, это могло бы дурно сказаться на нашей компании. Поэтому я скрепя сердце продолжила разговор.

– А ты? – спросил он. Его взгляд сполз и задержался на вырезе моего платья, где изгиб корсажа охватывал грудь. – Давно с Зандером работаешь?

– Почти шесть лет, – уверенно сказала я. – Я к ним пришла сразу, как выпустилась; тогда нас всего трое было – я, Сильвия и Зандер.

– Ого, давно уже.

Эрик казался удивленным. Я подумала, должна ли я была чаще менять работу внутри киноиндустрии, выискивать получше работодателей, получше должности. Расширять связи.

– Да, пожалуй, – сказала я. – Мне нравится делать фильм от начала до конца. Я много работала с Зандером над сценарием “Твердой холодной синевы”, так что оказаться тут, на “Глобусе”… невероятно для нас важно.

– А ты, значит, развивашка? – пошутил Эрик; так в Голливуде называют руководительниц по развитию. – И если Зандер сегодня выиграет, то обратится к тебе со сцены?

– Ну, я все-таки этим не ограничиваюсь. Когда работаешь в маленькой компании, приходится делать много разных дел. Но да, мое любимое – это сценарии. И получается это у меня, наверное, лучше всего.

– Значит, Зандеру очень повезло, что ты с его сценариями работаешь.

Я никогда раньше об этом в таком ключе не думала, потому что заниматься сценариями мне очень нравилось. Но Эрик был прав. Я хорошо справлялась со сценариями.

– Наверное, – сказала я.

Я поглядела по сторонам, на помещение, заполненное нами, разодетыми в пух и прах, все мы говорили с одной и той же интонацией, застенчиво хвастались – или хвастались откровенно – своими последними достижениями, своими захватывающими новыми проектами. Все мы тешили самолюбие друг друга, искали каких-то знакомств, какого-то хитрого продвижения своих собственных интересов в этом глупом денежном фарсе.

Я ничем не отличалась от всех остальных. Или отличалась?

– Дамы и господа, Голливудская ассоциация иностранной прессы просит вас занять свои места, – провозгласил над собравшимися вкрадчивый, бестелесный мужской голос. – Церемония вручения “Золотых глобусов” этого года начинается!

Вообще говоря, о том, что церемония “Золотых глобусов” вот-вот начнется, тот же самый вкрадчивый бестелесный голос объявлял последние полчаса, загодя предупреждая всех, что общение пора сворачивать. Теперь же, после последнего объявления, свет приглушили, камеры рядом со сценой повернулись к ней, и все в зале замолчали.

Уж что-что, а заглохнуть, когда включается камера, полный зал работников кино сумеет.

Два больших экрана по