меня глаза. – Ты позвонила мне сегодня вечером, зная. Зная, что ради меня они будут рисковать своими задницами, спасая тебя. Зная, что это было плохое дерьмо. Зная, что они будут в опасности. И не задумываясь, ради меня, Шай рискнул своей задницей. Он позвал своих братьев, и они тоже рискнули своими задницами. Мой мужчина, мой отец, мой брат, моя семья – все встали с постели, чтобы разобраться с твоим дерьмом. Так вот, мой мужчина пролил за тебя кровь. Теперь у моей семьи из-за тебя проблемы.

– Табби...

Я покачала головой.

– Нет, заткнись. В течение нескольких месяцев я давала тебе шанс за шансом поговорить со мной, но ты меня игнорировала. Ты не говорила со мной, пока не упала так низко, что похоронила себя и тебе понадобилась помощь, чтобы выкопаться. Я предложила тебе свою руку помощи несколько месяцев назад, Нат, но ты отказалась. Теперь ты для меня мертва. Мертва. Единственный способ для тебя воскреснуть – это если ты навсегда разберешься с этим дерьмом, заплатишь своему дилеру своими гребаными деньгами и найдешь способ уладить проблемы моей семьи. Ты совершаешь это чудо – ты дышишь для меня. Но до тех пор, ты для меня не существуешь.

– Таб, ты была права, ты... – начала она, умоляюще наклоняясь ко мне, но я отстранилась и повернулась к Бозу.

– Отвези меня к Шаю, – потребовала я.

– Дорогая, дерьмо горячее, и Шай хочет, чтобы ты была на территории, где ты в безопасности, – ответил Боз.

– Отвези меня... к моему мужчине! – взвизгнула я, теряя самообладание. Мне нужно было увидеть Шая, нужно было лично убедиться, что с ним все в порядке.

Боз открыл было рот, но тут вмешался Хаунд.

– Кричи, царапайся, бей, кусайся, женщина, но что бы ты ни делала, этого не случится. Мы тебя понимаем – ты потеряла человека, тебя подставили. Но мы говорим тебе, что с ним все в порядке, а мы твои, Таб, ты – наша, и мы не будем врать тебе о чем-то таком важном. Шай говорит, что ты останешься здесь. Оставайся здесь. Если ты хочешь быть подальше от этой суки, ты получишь это. Мы запрем ее, чтобы они не смогли добраться до нее, и она не попала в еще большую беду. Чего мы не станем делать, так это не отвезем тебя к нашему брату, когда он велел нам беречь твое дерьмо. Если ты попытаешься уйти, женщина, тебя тоже закроют. Твой выбор – сесть и выпить или оказаться запертой в комнате своего мужчины. Решай. Сейчас. Нам еще нужно кое-что сделать.

Я свирепо посмотрела на Хаунда, но, даже разозлившись, увидела выражение его глаз и поняла, что даже если закачу истерику, все равно ничего не добьюсь. В любом случае, у них было много дел, и я не была в праве удерживать их от этого. Поскольку я была старухой Шая и мое поведение отражалось на нем, я отступила.

Но, поскольку я была Табби, а он – Хаундом, я не сделала этого изящно.

– Ты вычеркнут из моего списка рождественских открыток, – объявила я.

На что он немедленно ответил.

– Не знал, что я был в нем.

Мои глаза сузились.

– Ты не открываешь мои рождественские открытки?

– Таб, ты хочешь, чтобы я стоял здесь и болтал о рождественских открытках, или ты хочешь, чтобы я занялся делами? – Хаунд выстрелил в ответ.

Я продолжала свирепо смотреть, а потом заявила.

– Мне нужно выпить.

– Я за бармена, – заявила Эльвира, спрыгнула с табурета, бросила взгляд на Малика, который все еще небрежно прислонился к стойке, а затем прошлась по бару, виляя своей круглой задницей, обтянутой дизайнерским платьем.

– Запри ее в комнате Хаунда и позови Джокера. Спек здесь, чтобы помочь. Вы, ребята, заприте это место и патрулируйте его. Скоро ты получишь подкрепление, – сказал Боз Рашу. Раш кивнул и повел бледную, беззвучно плачущую Натали прочь.

Я проигнорировала эмоции моей лучшей подруги (что было трудно) и села на барный стул.

Малик придвинулся ближе, пока Эльвира наливала кофе.

– Я прямо испугался, милая, – сказал Малик, и я посмотрела на него. – Видел это снова и снова.

– Не уверена, что в данный момент меня это волнует, – ответила я.

– В данный момент – нет. Я вижу это, – он наклонился ближе. – А теперь перейдем к делу, девочка. Твой человек мог пролить кровь, но он дышит. Тебе нужно найти прощение, потому что ты беспокоишься о ней. Чтобы она сняла одежду медсестры из порнофильма и встала на путь выздоровления, ей понадобится вся помощь, которую она может получить.

– Не хочу быть сукой или кем-то еще, но ты что, консультант по наркотикам? – спросила я.

– Нет, я из полиции нравов, – ответил он.

Ладно, это все объясняет.

Я посмотрела на Эльвиру.

– Ты встречаешься с копом?

Эльвира, покончив с кофе, наливала себе текилы. Она взглянула на Малика, потом на меня.

– Ну да.

Я повернулась к Малику и увидела, что он улыбается Эльвире так, словно считает ее очаровательной.

Я повернулась к Эльвире и увидела, как она делает глоток текилы. Затем она запила ее кофе.

Только после этого она ответила.

– Чтобы получить крутого парня, у меня был выбор. Байкер, коммандос, военный или полицейский. Моя одежда не подходит для сиденья байка. Коммандос звучит «грязно» и, поверьте мне, я знаю это по опыту. Я не хочу тратить свои дни на изучение различных способов как избавиться от пятен крови с брюк-карго. А военные вечно в отъезде, и я уверена, что не смогу вынести мусор и перестану следить за собой, пока он где-то там стреляет, даже если это нужно для безопасности моих людей. Так что я застряла с копом. В него стреляют, и он охраняет людей, но, по крайней мере, он дома, чтобы вынести мусор.

– Я не уверена, что ты сделала плохой выбор, Эльвира. Просто... завтрак в постель? – я указала на нее, и ее брови взлетели вверх.

– Девочка, не тебе говорить мне об этом. Напомню, ты три дня держала обиду из-за генератора льда. Ты была свидетелем его прегрешений. За это я заморожу его, по меньшей мере, на неделю, и ты это знаешь.

Она не ошибалась. Он кричал на нее перед аудиторией. Шай получил бы за это заморозку, определенно.