Вот тут-то Горбачеву даже не как президенту, а как достойному мужчине и надо было показать, кто в стране хозяин и у кого власть — арестовать заговорщиков-смутьянов. Но, как говорится, если вы чего-то не сделали, значит, не пытались. Трус есть трус, какие бы звания ни носил, даже будь Верховным главнокомандующим. А по правде, президент занимался уже решением личных вопросов…

Вскоре Верховные Советы России, Украины и Белоруссии ратифицировали документы беловежского сговора. 25 декабря Горбачев в последний раз обратился к народу. Он объявил, что снимает с себя полномочия президента СССР по «принципиальным соображениям»!!!

В тот же день над Кремлем был спущен Государственный флаг Союза Советских Социалистических Республик — СССР. Пьяный от счастья стать вождем и от паров зеленого змия Ельцин ходил гоголем. Его распирало от власти — наконец-то он вытурил из Кремля ненавистного ему Горбачева! Но какой ценой?! Окружение этой «болячки», этой страшной мины замедленного действия старалось не замечать. Оно подпевало ему, надеясь на развалинах Красной империи, на беде населения, на горе беспризорных детей отхватить себе кусок благополучия.

Стороженко понимал, что верхами совершено дикое, особо опасное преступление, что трещина раздела страны пройдет по каждому гражданину недавно единой страны, коснется болью каждой семьи.

Болтовню удельных князьков и самого Ельцина о «прозрачности границ» Николай считал лукавством. Он был больше чем уверен, что скоро появятся КПП с таможенниками и пограничниками, а там недалеко и пограничье с блоком НАТО, в который Россию не впустят.

Но как быть с производственными завязками, оружием и боевой техникой Советской армии? В европейской части находились самые боеспособные части, оснащенные новейшим вооружением. Россия в таком случае многого может лишиться. Ельцину было наплевать на эти «мелочи». Он праздновал личную победу, упиваясь с собутыльниками властью.

Иногда Николаю казалось, что происходящее не связано с ним, что оно существует в иной жизни, в каком-то фантастическом зазеркалье. Меньшинство навязало свою волю большинству и прониклось чувством, что народ для них — только материал, который надо и можно использовать. Попытка народа напомнить о себе вызывала у власти негодование.

Так что зазеркалья никакого не было, а была суровая реальность с полным игнорированием всякой законности. Не мог Николай, воспитанный на порядочности в трудовой семье и на службе с профессионалами высочайшего класса, согласиться прислуживать тем, кто развалил и разорил Отчизну, Родину, Державу.

Служба в таком случае превращалась в видимость. Недаром же говорится, что для того, чтобы уничтожить человека, наказать его самым ужасным образом, достаточно придать работе характер совершенной бесполезности и бессмысленности.

— Америка теперь наш друг, — говорил один из перекрасившихся начальников. — Пора ловли шпионов кончилась. Занимайтесь охраной завоеваний демократии.

От этих слов Николая передернуло. Последний удар по планам Стороженко в отношении службы нанес В. Бакатин. Став председателем КГБ, дабы прогнуться перед новыми друзьями, он выдал святая святых любой спецслужбы — схему закладок оперативной техники. Данные места, где спрятаны «жучки» слухового контроля в новом здании посольства США в Москве, перекочевали на стол посла.

Американец был не столько рад «подарку» главного ельцинского гэбэшника, сколько поражен масштабом предательства. Со временем янки отблагодарят благодетеля — его сыну дадут возможность заниматься бизнесом в Штатах.

Полковник Стороженко понимал, что офицер может только раз давать присягу на верность Родине, как давали ее его деды и отец, носившие погоны, и написал рапорт на увольнение. Приказом № 1 по личному составу КГБ 2 февраля 1992 года Николай был уволен в запас.

Наступил новый этап жизни. Траектория службы в органах госбезопасности закончилась, но жизнь-то продолжалась. Николай был доволен чекистской тропой, по которой он прошел с гордо поднятой головой, не замарав ни рук, ни души. Он был чист и честен перед главным судьей — своей совестью.

Есть дьяволу где порезвиться на русском просторе.

В. Никитин

Поиск врагов внутри России продолжался. Теперь у Ельцина и его клики были другие неприятели, обитавшие в российском парламенте, — именно они мешали проводить президенту «реформы» — бить «советские горшки»…

Стороженко ужинал на кухне. Было 21 сентября 1993 года. Когда часы пробили ровно 20.00, он включил телевизор, чтобы посмотреть новости. С экрана на него взглянуло недовольное и злое лицо президента. Он зачитал свой очередной указ за № 1400 о ликвидации парламента и разгоне избранных народом депутатов Верховного Совета.

Внезапное решение Б. Ельцина одним махом ликвидировать во многом оппозиционно настроенный парламент сразу же накалило обстановку в Москве. Провинция не почувствовала запаха крови. Трезвомыслящие же уловили в глазах кремлевского Нерона отблески большого побоища и пожара. Сразу же здание парламента опутали по периметру колючкой — спиралью Бруно. Кстати, применение этой крючковатой проволоки в подобных ситуациях запрещено одной из Женевских конвенций.

Для поддержки президента в Москву из других регионов стягивались омоновские орды, разросшиеся до неприличия. Скоро здание парламента было полностью в кольце. На такую дикость мог пойти только человек с больной фантазией, боявшийся ответственности за содеянное предательство в Беловежье.

Итак, в роли оскорбленных оказались народные депутаты. На Руси издавна общественное мнение на стороне битого властью. Сразу же стихийно возникло движение защитников парламента и Конституции. Не прекращались митинги у Белого дома. Они приобретали перманентный характер. В ответ власти Москвы ввели дополнительные отряды омоновцев. Пространство в районе станций метро «Баррикадная» и «Краснопресненская» покрылось, словно рыбьей чешуей, металлическими щитами стражей порядка.

Кольцо окружения парламента теперь не сужалось, а расширялось. Скоро образовалось уже два кольца — внутреннее и внешнее. Граждан не стали подпускать близко к стенам Белого дома, но их не пугали дожди, холодрыга, резиновые дубинки и автоматы.

Митинговые очаги тлели практически по всему периметру осажденного Белого дома. Стержневым требованием депутатов было элементарное в правовом обществе: предоставить народным депутатам информационное окно на радио и телевидении. Власти его не давали. Продажные теле— и радиорепортеры словно не замечали другого мнения. Околопрезидентские шептуны постепенно усиливали влияние и давление на своего кумира, требуя скорейшего разгона Верховного Совета и создания «карманного» парламента из-за возможного реванша.

Отключение света, воды, телефонной связи и других коммунальных услуг еще больше накалило обстановку. Это создавало взрывоопасную ситуацию внутри осажденной территории, где круглосуточно находились депутаты и защитники парламента. Среди них были студенты, школьники, рабочие, офицеры, казаки, религиозные деятели, ветераны, москвичи, приезжие.