Эпоха Брежнева оставила стране тяжелое наследие. В 1965–1982 годах правящие круги стремились не столько демонтировать, сколько смягчить и модернизировать систему сталинской тоталитарной диктатуры. Назойливое внедрение в сознание народа культа Брежнева и усиление его личной власти нараду с неограниченной властью Политбюро и региональных лидеров не сопровождались массовым террором. Для сохранения авторитарных методов руководства оказались достаточными административные репрессии, а также аресты, ссылки, высылки за границу, содержание в тюрьмах, лагерях или психиатрических больницах нескольких тысяч человек. Инерция страха была еще очень велика в обществе.

В печати и других средствах массовой информации и культуры сохранялась строжайшая цензура. В политической жизни страны безраздельно господствовала единственная политическая партия — КПСС, организованная на началах строгого централизма. Все системы государственного и партийного аппаратов контролировались только сверху вниз, любая оппозиция режиму подавлялась, во всяком случае не допускалось ее открытое проявление. Идеология общества была построена на культе вождя, насаждении политизированного патриотизма, идеализированной истории КПСС и СССР, а также упрощенных формах интернационализма и произвольном толковании наследия классиков марксизма и социализма. Неполнота и недостоверность информации позволяли успешно манипулировать общественным сознанием, законы рассматривались не как средство развития правового общества, а как средство укрепления власти правящей элиты, верхушка которой могла вообще не считаться с большей частью законов.

Экономическое развитие страны происходило крайне медленно, при этом безусловный приоритет предоставлялся расширению всех отраслей военно-промышленного и космического производства и укреплению армии. Именно во времена Брежнева СССР достиг пресловутого «паритета», его военное могущество практически сравнялось с военным могуществом всех стран НАТО вместе взятых или же с военной мощью Китая и США. Результатом приоритетного развития военных отраслей и армии стали предельная милитаризация общества и экономики, сосредоточение здесь основной части интеллектуальных и экономических ресурсов, пренебрежение экологией.

Обществу усиленно навязывался образ врага, а внешняя политика сохраняла черты экспансионизма. Советский Союз стремился не только держать под строгим контролем страны так называемого социалистического лагеря, но по возможности расширять экономическое и политическое влияние в «третьем мире», включая Азию, Африку и Латинскую Америку. Обретение и обеспечение такого влияния во Вьетнаме и Эфиопии, Анголе и на Кубе, в Никарагуа и Йемене, а также в других странах требовали огромных средств. Такая внешняя политика истощала экономику страны и не позволяла сколько-нибудь заметно поднять уровень и качество жизни населения Советского Союза.

Это перечисление пороков брежневского режима можно продолжить. Нужно, однако, со всей определенностью сказать, что Ю. В. Андропов не собирался менять большую часть основ сталинско-брежневского тоталитарного режима. По большому счету и он был одним из виднейших «архитекторов» этого режима, и у него отсутствовало осознание главных черт режима как недостатков советского общества. Однако Андропов не мог и не хотел закрывать глаза на растущую неэффективность народного хозяйства, на все большее научно-техническое отставание СССР от стран развитого капитализма. Он не мог и не хотел мириться с низкой исполнительской дисциплиной во всех сферах, с моральным разложением как «верхов», так и значительной части «низов», с растущей коррумпированностью властей, с ростом мафиозных структур в сфере торговли и услуг, с усилением не только экономического, но и политического влияния «теневой» экономики, проистекающей от сращивания политических и уголовных мафиозных группировок.

Андропов не мог игнорировать все более заметную деградацию сельского хозяйства. Если промышленное производство, согласно официальной статистике, пусть и очень медленно — 2–2,5 процента в год, но двигалось вперед, то сельскохозяйственное производство, несмотря на вкладываемые в него большие средства, топталось на месте или даже сокращалось. Четыре года подряд — в 1979–1982 годах — в стране собирался плохой урожай, и полки продовольственных магазинов, и ранее не слишком обильные, все более заметно пустели. В сотнях городов и рабочих поселков впервые в послевоенные годы пришлось ввести продовольственные талоны и карточки. Эксперты по экономике отмечали, что, исчерпав практически возможности экстенсивного роста, народное хозяйство оказалось не в состоянии эффективно осваивать разнообразные факторы интенсивного развития.

От еще более тяжелого кризиса Советский Союз избавляло лишь природное богатство. Продавая за границу хлопок и руду, лес и газ, а особенно нефть, СССР получал от 15 до 20 миллиардов долларов ежегодно, которые уходили, однако, не столько на закупку новых технологий, оборудования и материалов, сколько на приобретение десятков миллионов тонн зерна, мяса, масла и другого продовольствия, которое при разумном ведении хозяйства могло бы в достатке производиться нашим собственным сельским хозяйством. При громадном количестве врачей качество медицинского обслуживания становилось все хуже, из аптек исчезали даже самые необходимые лекарства. Система народного образования все более устаревала и не отвечала требованиям времени.

Гейдар Алиев и Николай Рыжков

Осенний Пленум ЦК КПСС готовился еще при Брежневе. Предполагалось рассмотреть и утвердить план и бюджет страны на 1983 год. Андропов не стал отменять или откладывать этот Пленум, хотя и внес некоторые коррективы по ходу его работы. Выступление самого Андропова было кратким, по тем временам содержательным и энергичным. Указав на многие недостатки в экономике страны, на расточительство и бесхозяйственность, он тут же отметил, что у него нет готовых рецептов для решения назревших хозяйственных задач. Для партии главным ориентиром должны оставаться решения XXVI съезда и принятая в мае 1982 года Продовольственная программа. Говорил Андропов и об укреплении дисциплины на всех участках государственного и хозяйственного строительства, а также о сочетании дисциплины с инициативой и предприимчивостью, с развитием творческого отношения к труду. Пленум встретил аплодисментами его слова о более суровом отношении к бездеятельным и безответственным работникам.

К началу 1980-х годов время «детанта» уже прошло и многие плоды разрядки были утрачены. Поэтому, касаясь международных дел, Андропов отметил, что политика разрядки 1970-х годов не была случайным эпизодом в истории человечества, эта политика — не пройденный этап, ей принадлежит будущее. Он обещал сделать все возможное для обуздания гонки вооружений. Он подтвердил также то беспокойство, которое существовало в руководящих кругах СССР из-за предстоящего установления новых американских ракет средней дальности в Западной Европе. Однако изложенные советским лидером новые предложения представляли лишь скромный шаг вперед по пути к компромиссу. Андропов подчеркнул, что он и его коллеги будут уделять особое внимание нормализации отношений с Китаем.