солому, но Лоренцо успел услышать лязг тяжелых цепей. Он подошел ближе, а узница продолжала говорить:

– Это вы, Камилла? Вы наконец пришли? О, давно пора! Я думала, вы меня забыли и мне суждено погибнуть тут от голода. Дайте мне поскорее напиться, Камилла, ради Христа! Я ослабела после такого долгого поста и не могу даже приподняться. Добрая Камилла, дай мне испить, или я умру у тебя на глазах!

Боясь, что удивление может оказаться роковым для жертвы такой слабости, Лоренцо не знал, как обратиться к ней.

– Это не Камилла, – произнес он наконец медленно, ласковым голосом.

– Но кто же? – спросила страдалица. – Аликс или Виоланта? Мое зрение стало таким слабым, что я не различаю вашего лица. Но кто бы это ни был, если в вашем сердце есть хоть капля сострадания, если вы не более жестоки, чем волки и тигры, сжальтесь над моими мучениями. Вы принесли мне пищу? Или явились только, чтобы возвестить мою смерть и посмотреть, долго ли еще будет длиться моя агония?

– Вы ошибаетесь, – сказал Лоренцо. – Я не посланец жестокой настоятельницы. Я сожалею о ваших муках и намерен положить им конец.

– Положить конец? – повторила узница. – Вы сказали: положить конец?

В то же мгновение она уперлась в пол ладонями, приподнялась и устремила на пришельца испытующий взор.

– Великий Боже! Это не обман зрения. Это правда человек! Так говорите же! Кто вы? Что привело вас сюда? Вы пришли спасти меня, вернуть мне свободу, свет солнца и жизнь? Ах, говорите же! Ответьте скорее, пока во мне не пробудилась надежда, которая убьет меня, если окажется тщетной!

– Успокойтесь, – произнес Лоренцо сострадательным, ласковым голосом. – Настоятельница, на чью жестокость вы жалуетесь, уже поплатилась за свои преступления. Вам нечего больше ее опасаться. Через несколько минут вы будете на свободе и в объятиях друзей, с которыми вас разлучили. Вы можете положиться на мою защиту. Дайте мне вашу руку и ничего не бойтесь. Разрешите, я отведу вас туда, где вас окружат теми заботами, которых требует ваше истощенное состояние.

– О да! Да! Да! – ликующе вскричала узница. – Так значит, Бог есть, и справедливый Бог! О радость! Я вновь вдохну свежий воздух и увижу дивный свет солнечных лучей! Я пойду с вами, незнакомец! Я пойду с вами! Да благословит вас Бог за жалость к несчастной! Но я должна взять с собой и его! – добавила она, кивая на сверток, который все так же прижимала к груди. – Я не могу расстаться с ним. Я возьму его с собой. Он убедит свет, какие ужасы творятся в так называемых обителях Божьих. Добрый незнакомец, протяни мне руку, чтобы я могла подняться. Я совсем ослабела от голода и жажды, от горя и болезни. Силы совсем меня покинули! Так помоги же мне!

Когда Лоренцо нагнулся, чтобы поднять ее, луч светильника упал прямо на его лицо.

– Боже Всемогущий! – вскричала узница. – Ужели! Этот взгляд! Эти черты! Ах! Да, это… это…

Она протянула руки, чтобы обнять его, но не вынесла волнения и в обмороке опустилась на солому.

Последнее ее восклицание изумило Лоренцо. Ему почудилось, что он уже слышал ее голос, на миг обретший звонкость, но он не мог вспомнить, где и когда. Однако важнее всего было поскорее увести ее из этой страшной темницы, чтобы как можно скорее оказать ей необходимую помощь. Он уже хотел поднять ее, но тут обнаружил, что ее талию обвивает тяжелая цепь, прикованная одним концом к крюку в стене. Страх за несчастную удвоил его силы, он сумел выдернуть крюк и, взяв ее на руки, направился к подножию лестницы.

Падавшие сверху лучи лампады и отзвук женских голосов быстро привели его туда, и через несколько мгновений он поднялся к чугунной решетке.

Монахини, ожидая его, терзались любопытством пополам со страхом, и его внезапное появление из нижнего подземелья равно их удивило и обрадовало. Все сердца тотчас исполнились сострадания к несчастной, которую он нес. Монахини, особенно Виргиния, принялись хлопотать над ней, чтобы привести ее в чувство, а Лоренцо в нескольких словах описал, как он ее нашел. Затем добавил, что с беспорядками уже, наверное, покончено и он может без опасений проводить их к друзьям. Им всем не терпелось покинуть подземелье, но на всякий случай они попросили Лоренцо сначала выйти наружу одному и проверить, действительно ли всякая опасность миновала. Он согласился, а сестра Елена предложила проводить его к выходу, как вдруг по стенам залы заскользили красноватые отблески, в глубине нескольких проходов замелькали яркие огни. Тут же послышались приближающиеся торопливые шаги многих людей. Монахинь охватил страх. Они не сомневались, что бунтовщики отыскали их убежище и явились расправиться с ними. Оставив бесчувственную узницу, они столпились возле Лоренцо, напоминая, что он обещал защитить их. Одна Виргиния забыла о грозившей ей опасности, стараясь облегчить чужие страдания. Она положила голову узницы к себе на колени, протирая ей виски розовой водой, старалась согреть ее холодные руки и смачивала ей лицо собственными слезами, исторгнутыми состраданием. Неизвестные приближались, и тут Лоренцо смог успокоить монахинь. По проходам, эхом отдаваясь от сводов, разносилось его собственное имя, произносившееся разными голосами, среди которых он узнал голос герцога и убедился, что его разыскивают друзья. Он так и сказал монахиням, чем привел их в восторг, а через минуту окончательно убедился, что не ошибся в своем заключении. Из проходов вышли герцог и дон Рамирес в сопровождении служителей с горящими факелами. Они отправились на его розыски, чтобы сообщить, что чернь разбежалась и на улицах воцарилось спокойствие. Лоренцо кратко рассказал о своем приключении в нижнем подземелье и объяснил, что неизвестной узнице необходима незамедлительная помощь врача. Он попросил герцога позаботиться о ней, а также о монахинях и пансионерках.

– У меня же, – добавил он, – есть другое неотложное дело. Вы с половиной стражников проводите их всех к родным, а вторую половину оставьте мне. Я хочу подробно обыскать нижнее подземелье и осмотреть все самые тайные закоулки. Мне не будет ни мгновения покоя, пока я не узнаю твердо, что только эту злополучную узницу суеверие заточило среди склепов.

Герцог одобрил его намерение. Дон Рамирес предложил сопутствовать ему, чему Лоренцо весьма обрадовался. Монахини, поблагодарив его, под охраной герцога направились к выходу из подземелья. Виргиния попросила, чтобы неизвестную узницу поручили ее заботам, и обещала сообщить Лоренцо, когда та достаточно оправится, чтобы он мог ее увидеть. Сказать правду, последнее обещание она дала более ради себя самой, чем ради Лоренцо или узницы. Его учтивость, доброта и бесстрашие произвели на