возвращается через несколько минут с бутылкой воды и энергетическим батончиком. Я ем его, наблюдая за тем, как он натягивает шорты и футболку, стоя ко мне спиной. Слишком темно, поэтому я не могу разглядеть никаких шрамов или пятен на его спине, кроме чернил его татуировок.

Он возвращается к кровати, поднимает покрывало и ложится рядом со мной. Его рука обхватывает мою талию и притягивает меня к своему теплому телу, переворачивая так, чтобы моя голова лежала на его груди.

— Слово «собственник» не подходит для того, чтобы описать тебя, понимаешь? Ты сумасшедший. — Я говорю ему, моя рука ложится на ребра с другой стороны его груди.

— Это твоя вина.

Я смотрю на него, ошеломленная.

— Как это моя вина?

— Потому что это так. Ты та, кто не хочет выходить из моей гребаной головы. Думаешь, мне нравится так себя чувствовать? Чтобы мое настроение полностью зависело от того, улыбаешься ты или хмуришься в тот или иной день? Быть за девять тысяч километров от тебя и пытаться сосредоточиться, но думать только о том, чем ты занимаешься? — Его рука крепче обхватывает мои плечи. — Возвращаться домой и не желать ничего, кроме как видеть тебя, говорить с тобой, прикасаться к тебе, но обнаружить тебя в чьих-то объятиях?

Я беру его лицо в руки и наклоняю вниз, чтобы он посмотрел на меня.

— Джуд — гей, Феникс.

Если я думала, что это его успокоит, то я ошибалась.

— Мне все равно, гей он, натурал или евнух. Ни один мужчина не имеет права прикасаться к тебе, особенно когда на тебе нет кольца.

Я напрягаюсь и отвожу взгляд.

— По крайней мере, у меня есть кольцо, которое я обычно ношу. Ничто не предупреждает других девушек, чтобы они держали свои руки подальше от тебя, — говорю я с горечью.

Он напрягается, и я думаю, не перешла ли я черту и не собирается ли он меня выгнать. Я сползаю с его тела, когда он садится, и мой желудок опускается, когда я понимаю, что это он собирается уйти. Я сажусь и обнимаю плед вокруг своего обнаженного тела, эмоции забивают мне горло, когда я смотрю, как он встает с кровати.

Но он не направляется к двери.

Он поднимает упавший с матраса плед и возвращается в постель.

— Тогда я куплю себе кольцо. А пока, — говорит он, ковыряясь в обтрепанном крае одеяла. Он берет пучок ниток и перетягивает самую длинную, аккуратно отделяя ее от остального покрывала. — Обвяжи это вокруг моего пальца. — Он передает его мне и протягивает руку ко мне.

Я беру ее неуверенными пальцами, и он наклоняет подбородок, чтобы я сделала, как он сказал. Улыбка появляется на моих губах, когда я опускаю взгляд на его палец. Я трижды обматываю тонкую нить вокруг его левого безымянного пальца, а затем завязываю ее.

Он одобрительно рычит, глядя на мою работу, и ложится обратно на кровать, притягивая меня к себе.

— Теперь все будут знать, что я принадлежу тебе, когда посмотрят на меня. — Он проводит пальцем по моему подбородку и наклоняет его так, что я поднимаю голову и смотрю ему в глаза. — Это сработает, только если ты наденешь свое кольцо. Понятно?

Я киваю, и он целует мой нос, затем рот.

— Хорошо.

Он обхватывает мою попку и с легкостью поднимает меня, усаживая обратно так, что я полностью лежу на нем, наши грудные клетки прижаты друг к другу. Я пытаюсь пошевелиться, потому что такая поза не может быть удобной для него, но он резко шлепает меня по заднице.

— Не вставай. Я хочу спать, пока ты будешь меня вот так душить. — Он бормочет, его веки трепещут, так как сон зовет его. Он обхватывает руками мою поясницу, а одной спокойно укладывается на мою задницу и удерживает меня на месте, пока засыпает.

Сон настигает меня через несколько мгновений после него, и я засыпаю с довольной улыбкой на лице, уверенная в том, что люблю его.

Конечно, я всегда любила его, но то, что чувствовала маленькая девочка к маленькому мальчику, меркнет по сравнению с тем, что женщина испытывает к мужчине сейчас.

ГЛАВА 43

Сикстайн

Мы с ней находимся в комнате Тайер, когда слышим пронзительный крик Неры. Мы испуганно смотрим друг на друга, а потом разбегаемся, спотыкаясь друг о друга в попытке добраться до нее.

— Нера? — зову я, когда мы врываемся в гостиную и обнаруживаем ее, только что вышедшую из душа и завернутую в пушистое полотенце, стоящей перед вздрагивающим Фениксом.

— Господи, Нера. Кажется, ты только что лопнула мою барабанную перепонку.

Ее рот возмущенно опускается, и она замахивается на него расческой.

— Не тебе судить, как громко я кричу, когда ты врываешься в мой дом, Феникс.

Он пошевелил пальцем в своем ухе, гримасничая.

— Как минимум, у меня от тебя шумит в ушах, — говорит он, проходя мимо нее.

Она оборачивается, чтобы посмотреть, как он уходит, и сужает глаза, проходя в свою комнату.

— Ты влез через окно, псих?

— Я думал, ты будешь в своей комнате, — мягко говорит он мне, обхватывая меня руками и притягивая к себе.

Я улыбаюсь.

— Я была с Тайер.

Он наклоняет подбородок к девушке, о которой идет речь, и я слышу ее самодовольный ответ из-за спины.

— Вон там целая дверь. — Она указывает. — Да ладно, Феникс, даже Роуг и Рис не настолько одержимы.

Он смотрит на нее.

— Почему бы тебе не спросить у Риса, что он сделал с языком Девлина после того, как вырезал его из его рта.

Она краснеет в ответ, но стук в дверь прерывает ее смущение. Нера возвращается в гостиную, на этот раз полностью одетая, хмуро смотрит на Феникса и идет открывать дверь.

Она делает шаг назад и поворачивается к нам, когда Роуг и Рис входят в квартиру.

— Видишь, Феникс? Вот как надо пользоваться дверью. — Она с сарказмом показывает на входную дверь, а затем смотрит на наших новых посетителей. — Хотя что вы двое здесь делаете?

Рис замечает Тайер и идет к ней, его выражение лица меняется, когда он видит ее бледное лицо.

— С тобой все в порядке, любимая?

— Возможно, я рассказал ей о твоем маленьком трофее. — Феникс отвечает за нее.

Он стоит, прижавшись грудью к моей спине, а его руки защитно лежат на моих бедрах. Он делает это с тех пор, как сделал мне татуировку пару дней назад, его рука всегда находит путь к тому, чтобы покоиться на его метке.