– Это мне? – растерялась я. – Зачем?

– Затем, что ты помогла Яспере. Я не одобряю такой риск, хотя и понимаю, что уже не могу тебе запретить принимать решения. Но я благодарен, что ты забыла о том, что она тебе говорила, и помогла ей.

Я так растерялась, что ляпнула фразу, которая определенно стоит первой в списке «Миллион фраз, которые не стоит говорить».

– Ты принес мне цветы за спасение Ясперы?

– Почему ты воспринимаешь все так… прямо? Бастиан подарил тебе серьги за спасение Брины, а я, значит, нищий жлоб и отделался цветами? Почему ты не можешь допустить, что тебе просто решили сделать приятное? Потому что ты устала, потому что букет цветов и пирожные тебя порадуют? Как и серьги. Кстати, симпатичные.

Я рефлекторно коснулась невесомых ниточек. И как только не потерялись, пока мы летали! Это была бы трагедия.

– Но если тебе нужно что-то конкретное…

– Нет! – поспешно замотала головой. – Мне ничего не нужно. Я сделала это просто… просто потому что могла.

– Тогда не думай о том, что тебя можно радовать только в оплату чего-то. Это не за то, что ты сделала. А за то, что не отвернулась, когда могла и имела право.

– Пирожные, – улыбнулась я, заглянув в коробку. – Черничные.

Ирисы и черничные пирожные.

– Я скажу, чтобы тебе принесли чай. Постарайся отдохнуть хотя бы до ужина.

– Прости, – вздохнула. – Я не считаю, что мне дарят цветы или серьги за чье-то спасение. Просто я не очень понимаю… как по-другому. То есть… я же просто исправляла то, что натворила сама. За это не благодарят.

– Ну-ка, подними голову.

Я попыталась увернуться, чтобы скрыть накатившие слезы, но разве от него спрячешься!

– Ты очень не любишь, когда тебя называют Таарой. Но, по-моему, никто не напоминает тебе о ней больше, чем ты сама. Если хочешь быть Деллин, носить имя Деллин и поступать как Деллин – прекрати пытаться расплачиваться за чужие грехи. Я принес тебе цветы, потому что ты любишь цветы. И пирожные, потому что сладкое полезно после ритуала. Даже если бы ничего не получилось, я все равно бы все это принес, потому что оно тебе сейчас нужно.

– Но ведь без цветов, да?

Кейман задумался.

– Да, пожалуй, в этом случае они бы смотрелись странно.

Я фыркнула, правда, скорее показалось, что шмыгнула – отменившиеся рыдания превратились в забитый нос.

– Спасибо. Мне очень нравятся ирисы.

– Вот, уже лучше. А теперь – спи, совратительница драконов.

Разве можно спать, когда у тебя есть такие пирожные? С нежным бисквитом, сливочно-сырным кремом и целой горой черники. Крупной, сладкой, насыпанной прямо горкой сверху аккуратного сладкого треугольника.

– Кейман, – уже когда он был в коридоре, я вспомнила, что хотела спросить, и высунула голову, – а когда ты нас нашел, Бастиан был человеком?

– Он пока мало смахивает на человека. Но, пожалуй, находится на верном пути.

Зачем-то посмотрев на люстру, Крост ушел, оставив меня в глубокой задумчивости.

– Ничего не поняла, – призналась я себе.

Потом все же поддалась усталости. На столе уже появился пузатый чайничек с ароматным чаем, прямо к пирожным, но я решила оставить его на потом. Свежее постельное белье приятно хрустело от чистоты. Я забралась под одеяло и прижала к себе большую охапку ирисов. Некоторые цветы еще даже не распустились. Приятный ненавязчивый запах цветов смешивался с запахом чистого белья и окутывал уютом.

Нужно было поставить цветы в вазу, но я не смогла, рассудив, что за несколько часов им ничего не будет. Может, спать в обнимку с букетом было и глупо, но, в конце концов, многие люди спят с тем, что им дорого: с любимыми подушками, игрушкой…

Драконом.

Повестка дня: подготовиться к самостоятельной работе по зельеведению, не сдохнуть на тренировках по крылогонкам, убедить Катарину, что она не хочет идти с Габриэлом на Бал Огня, и выяснить, почему у Аннабет такой кислый вид. Всю первую половину недели она выглядела с каждым днем мрачнее и мрачнее. Мы вроде как держали холодный нейтралитет, дежурно здороваясь и прощаясь, и не лезли друг к другу с откровениями, но изоляция ей, похоже, тяжело давалась. Я предполагала, народ постепенно остынет, и, может, Аннабет и не станет любимицей школы, но перестанет быть изгоем.

Однако это сборище мажоров оказалось удивительно принципиальным. Можно подумать, никто из них никогда не сливал друг о друге информацию в газеты. Все стали такими правильными, даже неловко.

Но если обычно Аннабет за обедом тоскливо возила вилкой по тарелке, то сегодня они с Катариной занимались этим синхронно. Я села за стол, как обычно снеся крылом фикус в кадке, и испытала острое чувство ностальгии по старому столу. Его так и не починили – то ли Кейману было некогда, то ли он справедливо рассудил, что чем мы незаметней, тем спокойнее в столовой. Так и ютились в темном углу.

– Что с вами такое? – спросила я.

– Аннабет разлюбила Бастиана, – сказала Катарина.

– Это еще почему?

– Он поставил ей двояк. И отказался принять пересдачу, а сегодня вообще улетел во Флеймгорд и вернется после бала. Теперь у Аннабет висит хвост, и если магистр Ванджерия выйдет на работу до конца блока, то ее могут не пустить на бал. Или назначить отработку.

– А я думала, Бастиан ведет только у огневиков.

И что он будет на балу.

– Он не в штате школы, поэтому ведет те занятия, на которые не хватает опытных магистров, – пояснила принцесса.

Оставалось только поражаться, как за половину семестра, пока я решала то свои, то чужие проблемы, Катарина незаметно влилась в жизнь Школы Темных. Она все еще не успевала на занятиях, но семимильными шагами двигалась в сторону успешно закрытого семестра. И даже изнуряющие тренировки дали свой результат: пышнотелая Катарина медленно, но верно превращалась хоть и не в хрупкую, но подтянутую девушку. Правда, она этого, похоже, не замечала и с упорством комплексующего подростка отказывалась от хлеба, печенья, десертов и даже молока.

– Дело не в этом, – отозвалась Аннабет. – А в штормграме. Вы видели, что туда выложили?

– Что-то я не уверена, что хочу, – пробормотала я.

Салат комом встал в горле. Что? Мы с Бастианом, летающие над рекой? Я, выходящая из дома Ванджерия? Тело палача над площадью во Флеймгорде? Что туда такого могли выложить?

«Таким» оказалась простая картинка: черный текст на сером облачном фоне. Вчитавшись, я поняла, что именно расстроило Аннабет, взгляд сразу зацепился за знакомое имя.

«Памяти Эйгена Рояла. „Вестник“ продолжает работу!».

– Новый анонимный редактор вашего любимого журнала сплетен и слухов Высшей Школы темных представляет обновленный «Вестник»! Держите челюсти, адепты: сегодня вечером в Штормграме мы покажем вам то, что вы уж точно не ожидаете увидеть! – прочитала Катарина. – Что такое «Вестник»?