«Что же вы натворили, генерал?» Представить страшно. Поток все сильнее, вот-вот утянет на дно.

Прача подзывает Канью. Капитан ищет в выражении его лица хотя бы намек на вину, но, кроме озадаченности, ничего не замечает.

– Что ты здесь делаешь?

– Я… – Объяснение она приготовила заранее, но, стоя возле раскиданных по полу тел охранников и защитника королевы, не может произнести ни слова.

Прача видит, как Канья смотрит на останки Сомдета Чаопрайи, смягчается, осторожно берет ее за руку и ведет к двери:

– Идем, это слишком тяжелое зрелище.

– Но…

– Я же сказал – идем. – Прача вздыхает. – К вечеру узнает весь город.

К Канье наконец возвращается дар речи, она говорит все, что собиралась сказать, играет назначенную Наронгом роль.

– Я не поверила, когда узнала.

– Все гораздо хуже, – мрачно сообщает генерал. – Его убила пружинщица.

– Пружинщица? В одиночку? – Канья изображает удивление, а сама тем временем напоследок оглядывает залитый кровью зал – рассматривает густо утыканные лезвиями стены, замечает среди тел чиновника из министерства торговли – сына одного из старейшин не первой величины – и еще человека из клана чаочжоуских промышленников, этот занимался деловой прессой. Все лица знакомы ей по газетам, все – «тигры», большие люди. – Кошмар.

– Вообразить невозможно – шестерых охранников, а потом еще трех человек. Причем пружинщица управилась одна, если верить свидетелям. Даже после цибискоза такой грязи нет.

От шеи его светлости почти ничего не осталось – ее сломали и вырвали; позвонки на месте, но голову почти не держат.

– Его будто демон разодрал.

– Демон не демон, но уж точно дикое животное. Почерк военного существа с перестроенными генами. Мы такое уже видели – на севере, на войне с вьетнамцами. В разведке и ударных частях у них есть пружинщики, но, на наше счастье, немного. – Прача серьезно смотрит на Канью. – Туго нам придется. Торговля свалит вину на нас, скажет – мы пропустили зверя в страну, попробует сыграть на этом, найдет предлог отхватить себе больше власти. – Он мрачнеет. – Надо выяснить, откуда взялась пружинщица. Может, это Аккарат, стремясь к могуществу, решил подставить нас и принести в жертву защитника королевы.

– Он бы ни за что…

– Брось, политика – грязное дело. Ради власти даже маленький человек пойдет на что угодно. Мы предполагаем, что Аккарат бывал здесь раньше. Кое-кто из персонала вроде бы узнал его по фотографии… Все, конечно, боятся, лишнего не скажут. Но похоже, Сомдета Чаопрайю к дергунчику привел именно он или кто-то из его приятелей, торговцев-фарангов.

«Генерал со мной играет? Знает, что я работаю на Аккарата? – Канья не дает страху завладеть собой. – Хотя, если бы знал, не поставил бы на место Джайди».

– Уверена? – шепчет призрак капитана. – Змея в своем гнезде безопаснее той, что свободно ползает по джунглям. Так генерал может тебя контролировать.

– Отправляйся в отдел документов, – приказывает Прача. – Кому-то будет на руку, если часть информации вдруг исчезнет, понимаешь? Среди нас есть агенты Торговли. Разыщи все, что сможешь, и вези мне. Узнай, как ей удавалось тут спокойно жить. Скоро пойдут слухи, и следы начнут быстро заметать – люди станут врать, регистрационные записи – исчезать. Кто-то ведь позволял ей здесь находиться, несмотря на запрет. Есть у нас такая болезнь – брать взятки. И я хочу знать, кто это был и не платил ли ему Аккарат.

– Но почему я?

Печально улыбаясь, Прача объясняет:

– Потому что больше я доверял только Джайди.

– Он тебя подставит, – подсказывает призрак. – Если генерал хочет свалить вину на Торговлю, ты – идеальный вариант. Ты же их шпион.

Канья не замечает в лице Прачи и намека на подвох, хотя знает, насколько хитер этот человек.

«Что ему известно?»

– Соберешь информацию – сразу ко мне. И никому ни слова.

– Хорошо, – отвечает она, но не думает, что хоть какие-то документы сохранились. Следы, скорее всего, уже замели. Сделать это было несложно: если покушение планировали, взятки шли налево и направо. Канья с содроганием представляет, кто мог решиться на такое. Политические убийства происходят, однако поднять руку на дворец… На нее накатывает волна ярости и отчаяния, но она берет себя в руки и спрашивает: – А что нам уже известно о пружинщице?

– Говорят, ее бросил тут какой-то японец. По словам местных девочек, работала в клубе несколько лет.

Канью передергивает от отвращения.

– Как кто-то мог вообще захотеть замарать себя о… – Тут она понимает, что чуть не сказала лишнего о Сомдете Чаопрайе, прикусывает язык и, желая скрыть неловкость и горечь от досадной мысли, спешит задать другой вопрос: – Как защитник королевы здесь оказался?

– Знаем одно: с ним были люди из окружения Аккарата.

– Самого министра допрашивать будете?

– Его бы еще найти.

– Он пропал?

– Удивлена? Аккарат всегда умел себя прикрыть. Сколько раз уже оставался в живых. Он как чешир – ничто его не берет, – с досадой говорит Прача. – А теперь нам надо выяснить, кто разрешал этой твари, этой пружинщице находиться тут все это время, как она попала в город и как было организовано покушение. Пока нам не известно ничего, мы слепы, а значит, беззащитны. Все станет очень зыбко, когда об убийстве узнают в городе.

– Приложу максимум усилий. – Канья делает ваи, не обращая внимания на Джайди, который посмеивается у нее за спиной. – Хотелось бы получить чуть больше информации, чтобы разыскать виновных.

– Для начала ты знаешь достаточно. Выясни, откуда взялась пружинщица и кто брал взятки. Это я должен знать в первую очередь.

– А как же Аккарат и фаранги, которые привели к ней защитника королевы?

– Этим займусь я, – чуть улыбнувшись, говорит Прача.

– Но…

– Прекрасно понимаю, что ты хочешь сделать больше. Нам всем небезразлично благополучие дворца и королевства. Однако оберегать информацию об этом существе мы должны очень тщательно.

– Да, конечно. Я выясню все о взятках, – сдержанно отвечает Канья и, немного помедлив, осторожно спрашивает: – Потребуются ли от кого-то знаки раскаяния?

– Доход с небольших безобидных взяток – это одно. Год для министерства вышел не самый удачный. Но чтобы вот так… – Генерал покачивает головой.

– Помню времена, когда нас уважали.

– Правда? Вроде бы ты появилась позже. – Прача вздыхает. – Не беспокойся, укрывательством это не будет. Расплата неминуема, ручаюсь лично. И даже не ставь под сомнение мою преданность дворцу и ее величеству. Виновных ждет наказание.

Канья еще раз смотрит на тело защитника королевы и обводит взглядом обшарпанный зальчик, где тот нашел свою смерть. Пружинщица-проститутка. Ей даже думать о таком противно. Пружинщица. И кто-то ведь… Она отгоняет прочь гадкие мысли. Мерзкое убийство с опасными последствиями. А расплачиваться за него будет какой-нибудь