class="p1">Утахиме долго молчала, прежде чем ответить на вопрос Амай. Она хорошо знала Рю, ведь именно у неё юноша обучался. Однако, даже она не знала, чего можно ожидать от бунтовщика.

— Я не могу тебе этого обещать. Он ещё подросток и, скорее всего, может поменять мнение. Но, я бы не надеялась на такое чудо.

— В любом случае, я буду бороться до конца, — Амай не могла отступить от своей задачи просто так. Она была уверенна, что рано или поздно сможет понять Рю и убедит его, что не все шаманы такие плохие, как он считает. И их мир можно изменить, не применяя силу.

— Так как ты умудрилась вляпаться в Годжо? — Утахиме решила перевести тему разговора, так как почувствовала негатив, нависающий над Амай тяжелой тучей. — Он не выглядит надёжным человеком.

— Это не так, Иори. Он хоть и кажется легкомысленным, в большинстве вопросов Сатору ответственный и серьёзный.

— Вот уж сомневаюсь, — пробубнила шаманка себе под нос. — Но, если тебе с ним хорошо, то я не стану убивать его.

— Поверь, если бы мне было плохо, то я сама бы его порешила, — засмеялась красноволосая.

И хотя девушки понимали, что не им тягаться в силах с сильнейшим, они просто шутили. Амай ещё долго говорила с подругой на разные темы, пока студенты по очереди продолжали играть в настольные игры. Сатору, который курировал и развлекал учеников, выглядел счастливым. Иногда он смотрел в сторону возлюбленной, будто проверяя, всё ли с ней в порядке.

Только ближе к ночи студенты начали расходиться, кто-то уже зевая, другие всё ещё весело беседуя друг с другом. Амай был уверенна, что этой ночью в комнатах девочек и мальчиков всё ещё будут слышны приглушенные разговоры.

* * *

В эту тихую ночь ей не спалось, Амай продолжала думать о Рю. Мысли в голове роились, словно жуки, они не хотели успокаиваться, поэтому девушка решила выйти на свежий воздух. Она покинула спящего Сатору в середине ночи, ловко упорхнув из его крепкой хватки. Впрочем, мужчина сразу почувствовал отсутствие тепла рядом.

Беловолосый шаман нашёл свою возлюбленную у горячих источников. Одетая в белый махровый халат, она сидела в кресле и, обхватив колени руками, смотрела на звёзды. Огромная луна, висевшая в чистом небе, будто лампа, освещала онсэн. Её лучи пронзали водную гладь, делая видимым дно и плавающих там маленьких рыбёшек. От воды поднимался пар, который придавал этому месту ещё больше загадочности.

Глухая тишина выдавала каждый шаг, Амай догадалась, что не одна, когда Сатору, шаркая отельными тапочками, направился к ней. Дома он часто так делал, чтобы привлечь её внимание или заявить о том, что девушка не одна. Мужчина, одетый в такой же халат, присел на край того же кресла, оно было широким и могло вместить несколько человек.

— Ты почему ушла от меня? Я не могу уснуть! — ныл Сатору, будто потерял любимую игрушку для сна.

— Не могу заснуть, — Амай продолжала изучать звёздное небо. — Эта тишина давит на меня, постоянно думаю.

— О Рю? — понимая, что девушка явно не настроена шутить, Годжо переменился в лице и тоне.

— Да, — вздохнула она, кутаясь в халат.

— Тебе следует прекратить думать о нём и оставь попытки поменять Рю. Сколько раз ты пыталась достучаться до него? Ваши долгие беседы не приносят никаких результатов.

— Я не понимаю его, — Амай опустила голову. — Почему он не может отбросить свои принципы и принять мои убеждения? Я ведь хочу ему помочь.

— Просто он другой, малышка, — Сатору удобнее устроился в кресле, он обнял девушку за плечи. — Он не поменяется, пока сам не захочет. Ты не сможешь доказать ему то, чего принимать он не хочет.

— Упрямый мальчишка, — Амай спрятала голову между колен.

— Это его выбор. Ты не в силах изменить его.

— И что же мне делать? — она посмотрела на мужчину.

— Смириться, — он крепче сжал плечо любимой. — И перестань себя винить, ты не виновата в его выборе.

Амай увидела в глазах Сатору понимание, он искренне сочувствовал ей и говорил так, будто сам проходил через нечто подобное. Это было так — когда мировоззрения Годжо и Гето столкнулись друг с другом, когда их цели и идеалы стали совершенно разными, Сатору ничего не мог тогда сделать. Такацудзи хотела бы что-то поменять, она считала, что совершила ошибку, когда отдала спасённого студента в руки киотского колледжа. Она не сомневалась в способностях Утахиме, как учителя, однако всё равно думала, что могла бы справиться со студентом и сделать так, что он остался бы с шаманами.

— Чувство вины слишком сильное, мне кажется, что… — Амай замолчала.

— Я понимаю тебя. И, наверное, мои слова не успокоят. Но если не получается, попробуй смириться, — повторил беловолосый.

— Скажи мне, Сатору, я перестану когда-нибудь винить себя за то, что случилось с Рю?

— Не перестанешь.

ЧАСТЬ 2. ГЛАВА 14. СЕКРЕТЫ КЛАНА ШЕСТИГЛАЗЫХ

После того, как Сатору раскрыл отношения с Амай, к ней часто приставали ученики с вопросами о Годжо-сенсее. Им было интересно, как учитель ведёт себя в обычной жизни, однако красноволосая никогда не отвечала, ссылаясь на то, что это личная информация. И, конечно же, частенько пользовалась советом Сатору — отправляла учеников с вопросами к самому учителю.

Однажды на уроке Маки Зенин вновь задала вопрос, но этот отличался. Девушку интересовал не Годжо, а его клан — ведь мужчина был единственным представителем, однако все знали, что клан шестиглазого не состоит из одного человека, есть и другие. Только вот о них ничего неизвестно. Амай не знала, что ответить на вопрос ученицы, так как сама была не в курсе о клане любимого, он никогда не рассказывал о родне, а она — не спрашивала.

Какого же было удивление красноволосой, когда вечером Сатору подошёл к ней на кухне и как ни в чём не бывало сообщил, что они едут к его родителям, знакомиться. В тот момент Амай чуть не выронила кружку из своих рук, она уставилась на мужчину и только хлопала ресницами.

— Что? У меня что-то на лице? — он провёл ладонью по щекам.

— У тебя есть родители? Я думала, что ты сирота, — пошутила девушка.

— Амай, какая ты вредная! — он набросился на неё, чтобы обнять.

— Эй, осторожнее! Я разолью чай!

— Не разольёшь, — Сатору аккуратно взял кружку из руки Амай и поставил на стол, продолжая топить в своих объятьях.

— Ты никогда не рассказывал мне о своих родителях. Почему сейчас?

— Я так захотел, — как ни в чём не бывало ответил он,