Сегодня я впервые выставляю твой портрет. Не тот, что я нарисовала в молодости, но на нем ты такой же, каким я увидела тебя под сосной. В твоих глазах столько страдания, что мне хочется плакать, глядя в них. Те немногие друзья, что у меня есть, подолгу простаивали перед ним, пока он был дома, и меня уже начинало волновать это оцепенелое молчание. Но потом каждый говорил, что я не писала до сих пор ничего подобного.

Я знаю, что это только благодаря тебе. Кем был бы Петрарка, если б в свое время не встретил Лауру? Во что превратился бы Дали без своей Галы? Разве родился бы великий булгаковский роман, если б великая любовь не вошла однажды в сердце писателя?

Все творчество, начиная с создания первого человека, — порождение любви. Этому ты учил меня. О ней теперь мало говорят, а еще меньше испытывают. Нам с тобой повезло, Пол. Когда я смотрю на твой портрет, то чувствую, что люблю тебя так, что у меня в голове мутится… И не говори, будто это от старости. Звезды не стареют, Пол. Они просто гаснут.

Ты сделал меня звездой, Пол. Уже тем, что поверил в это. Без тебя я так и осталась бы полусумасшедшей девчонкой, боявшейся своего таланта. Ты создал меня, слепил и вдохнул жизнь. Вдохновение ведь так и называется потому, что его кто-то вдохнул в тебя. А я смогла всего лишь написать твой портрет… Но ты, наверное, стал бы уверять, что я сделала для тебя куда больше.

Подъехала машина Марка, надо заканчивать. Жаль, что он совсем не похож на тебя, Пол. У него мои глаза и волосы, и три родинки на щеке. Но ты все равно ни на миг не усомнился, что это твой сын. Ты оказался еще лучше, чем я думала.

Пора идти, а то Марк будет дуться всю дорогу. Он — журналист, у него каждая минута на счету. Но все же он обещает в конце мая, как всегда, отвезти меня в Россию, чтобы отметить там наш общий день рождения. Алена ждет нас, хоть тебя и не будет с нами в этот раз. Я понимаю, что именно тебя она ждала каждый год, ведь ты показал ей настоящую сказочную страну. Не ту, в которой я живу… (Я все еще живу, Пол!) Но ту, в которой родилась. Ты возил нас троих в Суздаль и на Байкал, в Петербург и Горную Шорию. Ты помог разглядеть нам сине-зеленый самоцвет и научил видеть небо. И мне, и Алене было немного стыдно, что ты — иностранец — показал нам Россию и что мы полюбили ее через тебя. Но, наверное, только так и бывает: землю начинаешь любить из-за того, что по Ней ходит один-единственный нужный тебе человек. Мы все так мало любили Россию, потому что мало любили друг друга.

Я не чувствую себя своей в Англии, но не могу вернуться в Россию по той же причине — там уже никогда не будет тебя. Ты лежишь здесь, в своем любимом Лондоне, и я никогда не покину тебя, Пол. Можешь даже не спрашивать: "Правда?"

Марк уже сигналит… Знаешь, что я хочу сказать тебе, Пол? Знаешь? Конечно, знаешь…

Увидимся…

Только твоя

Тамара Бартон".