только если найдут нас никому не поздоровится. Оттуда, как просто не выбраться. Как в чаше изо льда будут.

«Будут», – повторил про себя Гай. Они будут, а он, значит, останется в деревне, как раз под копытами кавалькады, которая одним видом своим могла сподвигнуть бодать землю и на карачках продираться сквозь орешник.

Многие уже ждали в пролеске. Ивес был хмур и сидел на пеньке. Уткнувшись в сэра Стэра взглядом, точно секач рылом, мужчина сплюнул травинку, изжёванную уже настолько, что сложно было сказать, чем она являлась раньше. По счастью, зима была гнилой, и всюду из-подо льда и белёсого месива, плешинами торчала сухая осока. В пояснице главы семейства нечто таинственно хрустнуло.

– Пока можешь подумать, что может понадобиться в городе, – как бы невзначай бросил Стэр.

Ивес промолчал.

***

Было это почти двадцать пять лет назад. Двор яркий. Полный цветов и запахов. Мать подвела его к высокому и сухому мужчине и сказала Гаю, что он станет рыцарем. Улыбка под прореженными серебром усами. Небо было светлым, и перчатка, что протянулась, дабы взять его за руку, сияла точно солнце. Гай был рад.

Звуки деревни неслись со стороны домов. Отзвуки петушиного крика и удары крыльев. Точно тиски капкана, стволы разошлись, выпуская из серого плена теней в мир. Снег, как и везде, вот только здесь он был несколько более притоптан. Вне зависимости от его собственного желания, голова Гая развернулась. Чёрная вода и остров. Часы молодости он тратил на то, чтобы пожирать его глазами. Будто юноша был на это способен.

Смех. Движение на краю поля зрения. Не теряя времени, дети уже соорудили пару стен и теперь развлекались тем, что перебрасывались снежными комьями.

Как раз в тот момент, когда мужчина обернулся, здоровенный ком угодил рыжеватому мальчугану с просвечивающими, оттопыренными ушами по макушке. Вызвал у того фонтан энтузиазма. Ароматы готовящегося ужина и тусклые лучи, играющие на растрескавшемся льду.

Отзвуки голосов:

– Дорогой, а где куры?

– Я не слы-ышу.

– Ивес!

Усмехнувшись, Гай прикрыл глаза. Ладонь, сухая и грубая, прошлась по обветренному лицу. Рука его зудела нестерпимо.

«Телега, и когда я успел забыть».

– Я остаюсь.

Пепельные брови сэра Стэра взметнулись, заложив несколько горизонтальных складок:

– Что ты…

Удивление было столь велико, что рыцарь, сам того не заметив, перешёл на непозволительное «ты». Гай не мог позволить столь достойному человеку опозорить своё светлое имя.

– На поле единственный меч, мой или чей-либо другой, не способен переломить ход сражения, здесь же он будет иметь реальный вес.

Брови поднялись ещё выше, застыли и неожиданно вернулись в обычное состояние. Морщины разгладились, придав обветренному лицу прежнее величие.

Усмехнувшись неизвестно чему, рыцарь отвернулся:

– Я уважаю ваш выбор. Не понимаю, но уважаю.

– Если вы испиваете ко мне хоть сколько-то уважения, – подыграйте.

Ивес был чёрен, точно туча.

***

Зое покинула остров, и всё сразу же стихло. Шелест черепахи, очнувшейся в тепле и копошащейся во мхе, далёкое эхо деревенской жизни – вот и все звуки, что посещали это место. В тишине покачивались чёрные ветви. В тишине капли подрагивали отсветами, одна за другой обращаясь в лёд. Стук, точно деревянным молоточком по коре.

Под заснежьем пришли в движение ороговевшие чешуйки. Дрогнув, второе веко медленно поднялось. Большой и круглый глаз, в котором точно сгрудился серебряный свет тысячи звёзд, вспыхнул. Расщелина зрачка разошлась и тут же вновь сузилась, фокусируясь на полынье. Дерево затрещало в сумрачных объятьях, а из широкого горла вместе с вонью вырвалось рычание, сухое и гулкое.

Он был здесь.

Глава 5. Закат.

«И тогда всё случилось».

(Кузьма Прохожий. Из услышанного на дороге).

Закат. Ядовито алые лучи в щели меж облаками. До самого последнего дети играли и смеялись, мутузя и валяя друг друга в снегу.

«Плохо. Им бы выспаться перед ночью, но да разве малым объяснишь?

Хоть с моими повезло. Один делает, что говорят, другая и в обычное время не поймёшь, когда спит, а когда бодрствует. И что, спрашивается, мне с ними такими делать?! Ладно, об этом потом. Главное, что б обошлось».

Сердце Зое замерло, когда, наконец, пришла весть с той стороны. Пенин, взъерошенный и растрёпанный, как, в общем, и всегда, мялся, то оправляя полы старой накидки, а то поддевая сбитым носом снежные комки.

«Убью! Нет, сейчас всякий способный держать оружие в цене. Сначала пусть сложит голову на благо отечества и деревни, а после уже убью».

Внезапный выкрик:

– Ну, давай уже!

Удивлённый взгляд. Да, как не странно это была не Зое. Мона, раскрасневшаяся и встревоженная не на шутку, выглядела как никогда грозно. Глаза женщины горели неугасимо, а выбившиеся пряди подрагивали на ветру. Валькирия, а не домохозяйка.

Быстрый взгляд на них и вновь в землю. Пепин сопнул:

– В связи с открывшимся нападение решено перенести на вечер. Нас не бросят… Они так сказали.

Фу-у-у-у-у. Кто бы знал, насколько легче Зое стало. Им помогут, а прочее её интересовало не особенно. Единственное, силы Розы пойдут единовременно с синей конницей, так что кому-то всё одно придётся остаться. Пошуметь. «Риска нет», – как заверил её сэр Стэр, «просто рыцарь чаще всего под защитой шлема, а слепота часто играет в весьма своеобразные игры». Мужчина пошутил и рассмеялся собственной шутке, что было для него редкостью. Всё, но что-то было не так. Лишь только Зое оказалась во дворе, взгляд её метнулся к чернеющему на фоне льда острову.

«Охотится?» Под водой, в воздухе или, быть может, на земле? Зое не удивилась бы, узнав, что этот зверь бродит теперь и под землёй. К чему ему это, впрочем. Кротов гонять? «Почему не в пещере? Почему именно сейчас?» Точно камень болтался в её желудке, поджимая сердце.

«Камень, камнем. Главное, чтоб бежать не помешал».

Немного подумав, Зое вновь завернула в Коровник. Она не знала почему. Просто там, по какой-то причине было спокойней. В привычной обстановке женщина могла отвлечься, пусть и ненадолго.

Ивес и Брис. Хмуря брови мужчины, чьи лица были серьёзны, стояли в ряд точно на параде. Просто идеально для напутственного слова,