Она спрятала руки и застыдилась.

Стемнело, появились тени — и тогда Францка задрожала, по телу пробежал холод.

Он наклонил голову и смотрел на нее мрачными и недобрыми глазами, лицо его исказилось. Он встал, подошел ближе; Францке хотелось закричать, но горло у нее сжалось, глаза расширились от ужаса.

Он остановился посреди комнаты.

— Прощай, Францка… ступай!

Францка ушла, ноги ее дрожали, когда она сбегала по лестнице… Дома она не могла заснуть, металась всю ночь и плакала; когда наступил вечер, она пошла к нему, и он ее ждал…

Картина осталась незаконченной, рук не было. Одно лишь лицо смотрело с полотна, белое, тонкое личико, глаза большие, робкие, на них падала легкая тень от широких полей шляпы…

Вечера стали уже долгими и теплыми, и каждый день Францка бежала на безлюдную улицу, где шумели каштаны, и ждала его, а его не было. Глаза ее со страхом шарили по темной улице; приближались чьи-то шаги и проходили мимо; появлялась одинокая пара, шепталась и исчезала вдали. Тихая, ясная южная ночь дышала вокруг, небо было полно звезд… Францка возвращалась, ноги передвигались с трудом, спотыкаясь… На углу она остановилась и посмотрела назад. «Может быть, он еще придет, может быть, он задержался… и что он скажет, если придет, а никого не будет?» Она испугалась и вернулась. Но одной ей было страшно здесь. Тени шевелились вокруг; послышался шепот, совсем близко зашуршали шаги по песку, но, когда она обернулась, никого не оказалось. «Приди! Что я тебе сделала, почему ты не приходишь?» Вдалеке раздался смех, кто-то приближался, Францка задрожала и спряталась за каштаном; это пьяный возвращался из корчмы, спотыкался и разговаривал сам с собой.

«Что я тебе сделала? Приди!»

За эти долгие вечера щеки ее ввалились и глаза покраснели от слез…

Однажды в сумерки он прошел мимо нее по улице, полной народу. Он шел с красивой дамой, и они смеялись и весело разговаривали. Францка стояла на пороге, и он почти задел ее локтем. Она хотела окликнуть его, но из горла вырвался только хрип. Он оглянулся, посмотрел ей прямо в лицо, так спокойно, будто никогда ее не видел. Они шли все дальше, смеялись, разговаривали и скоро затерялись в толпе…

В другой раз она увидела его одного. Он шел быстро, глядя в землю, лицо изменилось, в глазах горел недобрый огонь.

Францка побежала за ним, схватила за руку.

— Почему ты не приходил… я тебя ждала так долго, каждый вечер…

Он остановился и посмотрел на нее. Она стояла перед ним маленькая, убогая, лицо исхудалое, заплаканное.

— Кто ты такая? Я не знаю тебя!

Повернулся и пошел спокойно дальше…

Францка ждала, искала его. Она знала, что не может все кончиться так страшно; он просто играет ее детской любовью, но он вернется, и они будут смеяться и целовать друг друга, как раньше. Но почему он медлит, когда вечера так теплы и прекрасны?..

Она пошла к нему; мастерская была заперта. Старый, угрюмый привратник сказал, что господин уехал и больше сюда не вернется. В тот день Францка отказалась от места и поехала в Триест искать его. Она отправилась прямо в Триест, будто кто-то указал ей на дорогу. «Пойди туда, Францка, там еще видны в пыли следы его ног». В Триесте она два дня бродила по улицам, голодная и измученная, потом нанялась в прислуги. Францка знала, что он где-то близко, в городском шуме ей мерещился его голос, иногда даже мелькало мимо лицо, похожее на его, глаза, похожие на его глаза… «Не отпущу его, когда он пройдет мимо, — думала она. — Возьму его за руку и пойду с ним. Буду просить его так долго, что он сжалится, засмеется и скажет: «Это же была просто шутка — какая ты глупая, Францка, зачем ты плакала?» И тогда вернутся те прекрасные вечера, вернется прежняя прекрасная жизнь!»

Она встретила его на третий день, в сумерках, на дороге, подымающейся от города на холм. И взяла его за руку и не выпускала.

Он усмехнулся, и усмешка была отвратительной; Францку трясло, но она держала его за руку и глазами просила милосердия.

— Ну, Францка, чего ты ходишь за мной? Тогда была весна, а теперь уже конец лета, скоро придет осень и зима. Не сердись на меня, Францка, забудь обо мне до весны. Весной я вернусь.

Он улыбнулся, и в улыбке были сочувствие и насмешка.

— Весной я вернусь, Францка, когда опять немного устану. А до тех пор не думай обо мне, Францка, и прощай!

Он пошел дальше по дороге, которая вьется по холму, а Францка стояла и глядела ему вслед. Она сама не знала, как выпустила его руку, почему не бросилась за ним и не позвала его; она стояла, как вкопанная, будто кто-то околдовал ее. Только когда он исчез за поворотом, ноги ее медленно сдвинулись с места и она вернулась в город, такая усталая, будто проходила весь день и всю ночь.

Осенью она почувствовала, что город опустел; она уже не слышала его голоса в городском шуме, и, когда смотрела на лица прохожих, все были чужими, ни разу не промелькнуло ничего похожего на его лицо, его глаза. Она отправилась в дорогу.

После долгого пути поздней осенью она пришла в местечко, которое было в трех часах ходьбы от родного дома. Нанялась к трактирщику и осталась там до зимы. Францка знала, что он близко, и искала его. Миновав мост, она попала в безлюдное место, где кругом громоздились высокие скалы. В узкой долине текла под вербами тихая зеленая речка, близ берега среди сада высилось белое здание, обнесенное высокой стеной, будто крепость. Напротив стоял низкий, длинный, полуразвалившийся дом, все окна были закрыты и плотно завешены, двери заперты. Она пришла туда под вечер, дрожа от страха и радостного ожидания, чувствуя, что он близко.

Прошел мимо оборванный человек с тупым, заросшим лицом. Всмотрелся в нее внимательно и остановился перед ней.

— А ты что тут делаешь, Францка?

Она отступила на шаг и хотела пройти.

— Ну, не бойся меня, мы же старые знакомые, разве, не узнаешь?

Он говорил заикаясь, тонким голосом и моргал глазами.

— Мы же вместе целый год служили. Сколько уже с тех пор прошло? Много — двадцать, тридцать лет! Ты совсем не изменилась, а я постарел… Знаешь, хозяйка-то умерла! Да, умерла, — вздохнул он. — Добрая она была, обо мне позаботилась в завещании до конца жизни, по гульдену каждый месяц у нотариуса получаю… Вот уже скоро