– В высшей степени изобретательно, – слегка улыбнулся судья и добавил, передавая штемпель и бумагу старшине присяжных: – Хорошо, доктор Торндайк, что вы защищаете закон и порядок; будь вы на другой стороне, с вами одним не справилась бы вся наша полиция. Если все готовы, приступим. Не могли бы вы, доктор, сделать оттиск вот тут, в квадрате номер три?

Торндайк вынул штемпель, пропитал его чернилами и аккуратно прижал к указанному квадрату, оставив там отчетливый и яркий отпечаток большого пальца.

Процедуру повторили на девяти других квадратах, причем для каждого отпечатка использовали новый штемпель. Затем судья поставил оттиски в десяти соответствующих квадратах на двух других листах и, проверив их, попросил старшину показать лист с фальшивыми отпечатками присяжным вместе с тем листом, который они должны будут оставить себе, чтобы проконтролировать ответы свидетелей-экспертов. Когда с этим было покончено, Рубена Хорнби в сопровождении надзирателя вывели с позорной скамьи и поставили перед судьей. Тот с любопытством, интересом и сочувствием взглянул на красивого, мужественного юношу, обвиненного в подлом, не сообразном с его благородным обликом преступлении. Случайно перехватив этот взгляд, я понял, что, пусть о победе говорить еще рано, ясно одно: дело Рубена Хорнби будет разбираться без всякого предубеждения и даже с некоторым предрасположением к подсудимому.

Торндайк проводил эксперимент старательно и аккуратно. Чернила на плите для каждого отпечатка раскатывались заново, после очередной процедуры большой палец очищали бензином и тщательно высушивали, а когда процесс завершился и подсудимый вернулся на скамью, двадцать квадратов на бумаге содержали ровно двадцать отпечатков большого пальца, которые, на мой взгляд, были абсолютно идентичны.

Несколько минут судья сосредоточенно изучал этот уникальный в своем роде документ и, видимо, не знал, хмуриться ему или улыбаться. Когда мы возвратились на свои места, он приказал приставу пригласить свидетелей.

Меня поразили изменения, происшедшие с экспертами за столь короткий промежуток времени. Улыбки победителей стерлись с их лиц; перед нами больше не было торжествующих игроков – в зал вошли неуверенные в себе люди, в облике которых читались тревога и мрачные предчувствия. Когда мистер Синглтон нерешительно приблизился к судейскому столу, я вспомнил слова, произнесенные им в своем кабинете в Скотланд-Ярде: «Мы скоро поставим вам мат» – и подумал, что его шахматная партия, которую он намеревался быстро завершить, не предусматривала только что сделанный Торндайком ход.

– Мистер Синглтон, – сказал судья, – вот листок с двадцатью оттисками большого пальца. Десять из них – подлинные отпечатки левого большого пальца подсудимого, а другие десять – подделки. Пожалуйста, исследуйте их и отметьте, какие являются оригинальными, а какие – нет. Когда закончите, мы передадим бумагу мистеру Нэшу.

– Милорд, вы разрешите мне использовать для сравнения фотографию, которой я располагаю? – спросил Синглтон.

– Ваше мнение, мистер Энсти?

– Никаких возражений, ваша честь, – ответил барристер.

Синглтон достал из кармана увеличенный снимок отпечатка и лупу и принялся скрупулезно изучать лист с оттисками. Я неотрывно следил за выражением его лица и с удовлетворением отметил, что оно становилось все более растерянным и обеспокоенным. Время от времени он поглядывал в лежавшие перед ним записи, и, чем чаще он это делал, тем мрачнее, озадаченнее и угрюмее казался. Наконец он выпрямился и, взяв листок, обратился к судье:

– Я закончил, милорд.

– Хорошо. Мистер Нэш, ваша очередь. Исследуйте отпечатки и запишите результаты своей экспертизы.

– Как все это утомительно! – прошептала Джульет. – Что они так долго возятся? Как вы думаете, доктор Джервис, они сумеют отличить настоящие отпечатки от фальшивок?

– Затрудняюсь ответить, мисс Гибсон, но скоро мы это узнаем. Я видел оттиски. По-моему, между ними нет никакой разницы.

Словно испытывая терпение бедной девушки, мистер Нэш корпел над листком с невыносимой тщательностью, сохраняя при этом бесстрастный и сосредоточенный вид; в итоге он сделал отметки и передал документ приставу.

– Что ж, мистер Синглтон, – произнес судья, – мы готовы выслушать ваши заключения.

– Да, ваша честь, – покорно поднялся Синглтон на свидетельское место.

– Итак, вы изучили лист бумаги, содержащий отпечатки пальцев. Каковы ваши выводы? – сурово спросил сэр Гектор Трамплер.

– Имеются двадцать отпечатков большого пальца; некоторые из них – явная подделка, другие – подлинные, третьи оставляют двойственное впечатление.

– Конкретнее, пожалуйста. Охарактеризуйте каждый квадрат по номерам.

Мистер Синглтон, глядя в свои записи, стал зачитывать:

– Отпечаток в квадрате номер один – подделка, так же как и номер два, хотя имитация умелая. Номера три и четыре – подлинные, пятый – нет. Шестой – оригинальный, седьмой – фальшивый, но качественно выполненный. Восьмой – тоже оригинальный, девятый – по-моему, искусная подделка. Десятый и одиннадцатый – настоящие, двенадцатый и тринадцатый – подделки. Относительно четырнадцатого я сомневаюсь, но склонен считать его фальсифицированным. Пятнадцатый – подлинный, шестнадцатый – тоже, но в этом я не готов присягнуть. Семнадцатый – определенно настоящий. По поводу восемнадцатого и девятнадцатого я затрудняюсь дать ответ, но предполагаю, что подделка. Двадцатый – однозначно оригинальный.

Едва мистер Синглтон начал перечисление, на губах судьи заиграла лукавая улыбка, а присяжные с нескрываемым изумлением смотрели то на свидетеля, то на лежащие перед ними листы, то друг на друга. Мистера Трамплера, светило британской юриспруденции, словно заволокло тучами, ибо, по мере того как одно утверждение Синглтона сменялось другим, сэр Гектор то поджимал губы, то щурил глаза, и всякий раз его широкое красное лицо искажалось выражением крайнего замешательства. Несколько секунд он беспомощно и подслеповато таращился на своего свидетеля, после чего чуть ли не со стоном, разнесшимся по всему залу, рухнул на скамью.

– Вы уверены в правильности своих выводов? – спросил Энсти. – Например, вы подтверждаете, что под номерами один и два – фальшивые отпечатки?

– Несомненно.

– Вы присягаете в том, что эти два оттиска не принадлежат подсудимому?

Мистер Синглтон на миг стушевался и оторопело взглянул на судью и присяжных, но, заметив их удивленные лица и сочтя, что такая реакция – восхищение его проницательностью, приободрился и ответил:

– Да, я под присягой клянусь, что это подделки.

Энсти спокойно сел, мистер Синглтон, передав свои заметки судье, с достоинством покинул свидетельское место, куда незамедлительно пригласили его подчиненного.

Мистер Нэш, выслушав показания своего шефа с явным удовлетворением, почти вернул себе первоначальную уверенность. Его идентификация отпечатков полностью совпала с экспертизой мистера Синглтона, а поскольку Нэш выступал вторым и не сомневался в правоте начальника, то излагал результаты с видом авторитетным и безапелляционным.