– Привет, детка, – мне захотелось сделать харакири своему телефону, так как Страуда не было под рукой.

– Привет, – сухо ответила я.

– Не рада меня слышать? – ехидничал он.

– Где ты?

Настроена я была воинственно, готовая сказать все здесь и сейчас, чтобы потом больше никогда не видеть его не то, что во сне, но и в жизни. Сев на краешек кровати в комнате, я пыталась совладать с ненавистью, которая вдруг за весь день переполнила меня настолько, что хотелось ругаться по-русски.

– Я в Нью-Йорке, дорогая, – снисходительно ответил он, будто это само собой разумеющийся факт.

– Что?! – я выругалась, наконец, не находя более подходящих эпитетов. – Мы должны были поговорить.

– Успеем, – он явно смеялся надо мной. – Надеюсь, ты не сильно злишься, что Лабутены и Гуччи пришлось вернуть? Я брал их напрокат.

– Мне наплевать на них, мне плевать на тебя, твой Нью-Йорк и… Что ты мне подсыпал?

– А ты догадлива, – сказал он вдруг и замолчал.

– Что было ночью, Том?

Я встала и подошла к окну, разглядывая между бусин как ветер треплет листья деревьев.

– Ты целовалась со мной, – самодовольно произнес он. – И это было потрясающе.

Глаза предательски увлажнились, я предчувствовала все самое худшее. Почему-то казалось теперь, что я всего лишь какая-то игрушка в руках умелого кукловода.

– Дальше, – хрипло произнесла я.

– Потом ты попросила меня… – он молчал, явно ожидая моего последующего вопроса.

– О чем? – настороженно спросила я.

Руки дрожали, слеза скатилась по щеке.

– Как о чем? Я же говорил, что ты будешь просить об этом сама…

Я кажется даже представляла себе его лицо, когда он говорил это. Ехидная улыбка, безжалостный взгляд. Не успев сдержать всхлип, я попыталась спросить:

– Мы…

– Не переживай, дорогая. Я не сплю с женщинами, пребывающими в отключке. Если тебя волновало это, то мы не переспали.

Я не знала, что сказать. Изощренных методов мести или, как это все называлось, я не понимала, да и не принимала. Мне казалось, что в цивилизованном мире, мужчина и женщина могут решить все без этих детских обид.

– Радуешься? – усмехнулся он, болтая, чтобы не было больше этих молчаливых пауз.

Если бы только он видел меня сейчас.

– Просто решала, совсем ты потерял рассудок или еще нет, – все, что могла сказать.

– Ты повинна в этом, – я молчала.

Подошла к двери, прислушиваясь не стоит ли кто у двери. Но понимала, что никто там не может стоять. Вряд ли Клер решила бы подслушать, с кем я разговариваю почти в полночь.

– Не буду задерживать, – наконец, сказал Том. – Настя, я хочу дать тебе время. Я уверен, ты поступишь правильно. Я люблю тебя и хочу быть с тобой.

Это выглядело, как дикость какая-то. Неужели Страуд надеялся, что после всего этого я смогу как-то… Но он дал мне додумать.

– Решай, что тебе нужно, стабильность или качели. В Лондоне я буду месяца через полтора, тогда думаю все и решится.

Я только успела открыть рот, как услышала… Бип-бип-бип… 

*** 

Выдержав в разлуке всего две недели, Джонатан опять организовал нашу встречу, обещая решить кое-что в этот раз.

Из дома Клер меня забрал тёмный внедорожник, который с ветерком доставил до парома через Ла-Манш. Средиземноморское побережье Франции, Лазурный берег. Небольшой горный городок близ Сен-Тропе. Так я думала, пока не попала туда и не прочитала про него в интернете.

Но вся эта роскошь, галереи, художники и дизайнеры никак нас не волновали, и мы их, в свою очередь, тоже. Наверное, это было главным условием для места, в котором мы должны были встретиться, где мы могли чувствовать себя уединенно и в то же время свободно.

Джонатан рассказывал мне про Шагала, который будучи неизвестным, писал здесь картины, а я слушала его и растворялась в нем и в этом милом городке, улочки которого спиралью спускались вниз к морю. Частые лесенки, шершавые кирпичные стены, цветы на балкончиках и окнах создавали волшебный мир для нас, но иногда я не замечала ничего, кроме горячих рук Коула, его сверкающих глаз и сносящих крышу поцелуев.

Ночью мы наслаждались морским бризом, французским вином и друг другом. Это был какой-то другой мир, который не хотелось покидать. Это был наш с Джонатаном кокон счастья, где он хотел меня не только на каменистом берегу средиземноморья, но и в темноте узких улочек с шершавыми кирпичными стенами, и на виноградных полях, и в нашей маленькой комнатке с видом на скалистые горы и синее-синее небо. И пусть мне порой казалось, что Натан слегка взвинчен и немного нервничает, я старалась не придавать этому значения.

О Томе мы все еще избегали разговоров, мне казалось, что нам просто легче не вспоминать о том, что произошло, думать, что это все побочный эффект или что-то в этом роде, когда ты не думаешь о проблеме, она вроде и не существует. Хотя Джонатан в этот раз обмолвился, что решит все сам, вот я и сложилась на его решение.

Единственное, меня грызла совесть, потому что вина все равно была моя, хотя Коул считал, что это он не настоял на том, чтобы я сразу съехала от Страуда. Ну а Лиззи написала в мессенджере, что мы два придурка, которые сошлись именно потому, что каждый считает своим долгом оберегать своих любимых людей, независимо от того, кто действительно виноват и в чем. Можно было бы с ней согласиться, но я точно знала, кого надо во всем винить.

В последнюю ночь перед расставанием на неопределённый срок мы лежали в нашей маленькой комнатке на кровати, после занятий любовью и болтали ни о чем. Ветерок раздувал лёгкие шторы, прикрывающие окна, и мы наслаждались этой мимолетной прохладой.

Мы оба не знали, сможем ли долго так жить, но каждый был настроен оптимистично, потому что мы сами выбрали этот путь и друг друга. Я не собиралась лететь к нему на съёмки, мешать, отвлекать, в общем, он и не предлагал, а я не напрашивалась. Не в том положении я была. И к тому же считала себя и так счастливой, пусть мы и могли встречаться вот так, украдкой, скитаясь по странам и континентам, наверное, с Джонатаном я была согласна жить и в шалаше в Альпах, только бы знать, что это не в последний раз. Только бы знать, что его руки снова будут обнимать и дарить тепло.

Джонатан обнимал меня, прижимаясь всем телом со спины, целовал висок и шептал на ухо

– Хочешь, скажу тебе очередную глупость?

Я улыбнулась, но он скорее всего не видел этого.

– Хотя, даже, если не хочешь, я все равно скажу. Помнишь, вы ходили с Томом в кино? Это было перед тем, как ты психанула и сказала, что ненавидишь?

– Джонатан… – я хотела остановить, но он перебил.

– Я понимаю. Это про Тома и про ту ссору, но все же.