от хриплого голоса моей мамы. Еле сдерживая себя, я поворачиваю голову, чтобы увидеть, как она стоит, прислонившись к дверному косяку ванной. Я не сказал ей ни слова с тех пор, как узнал об их с мистером Холлом плане разрушить жизнь Ви.

Борясь со своим галстуком, я притворяюсь, что она – фоновый шум. Хэнк и Финн ждут, что мы с папой подъедем к их дому на два часа раньше, чтобы помочь подготовиться к вечеринке, и мы не планируем возвращаться домой, так что мне нужно переодеться прямо сейчас.

– Посмотри на себя. Такой красивый, – мама хвалит мой костюм.

Я игнорирую ее, продолжая возиться с этим чертовым галстуком.

Она смеется над моими безуспешными попытками.

– Позволь мне позаботиться об этом за тебя, – она переступает порог и заменяет меня в борьбе с галстуком. Я напрягаюсь от ее прикосновения.

Господи… что с нами случилось, мама?

Раньше я любил тебя до смерти.

Теперь я даже не могу смотреть на тебя.

– Все готово, – она улыбается, похлопывая меня по груди.

Я не отвечаю, не улыбаюсь и не даю ей никаких оснований полагать, что мне нравится ее присутствие, но она все равно заполняет мое пространство, раскрывая руки для объятий. Она обхватывает меня за плечи, прижимаясь щекой к моей груди. Я не отвечаю на это прикосновение.

– Я так горжусь тобой, ты знаешь это? – шепчет она и отстраняется. Я чувствую облегчение, когда она поворачивается, чтобы уйти.

Пока она не останавливается в дверях.

– Точно, чуть не забыла. Как думаешь, во сколько ты завтра вернешься домой из спортзала?

Злость разрывает меня на части. Я точно знаю, чем она занимается, когда я в спортзале.

– Зачем? – выплевываю я, защищаясь. – Чтобы ты могла по-быстрому переспать с водопроводчиком?

У нее открывается рот.

Она даже отступает на шаг назад для пущего эффекта.

Два балла за старания, ноль баллов за несуществующее актерское мастерство.

– Ч-что ты такое говоришь?

О, черт возьми.

– Оставь это… Я знаю, что ты изменяешь папе.

Она переминается с ноги на ногу, ее взгляд опускается в пол.

– Ксавье, малыш, ты должен понять. После двадцати лет брака… чувства уже не те, что раньше. Я сделала то, что должна была.

Я усмехаюсь.

Она серьезно разыгрывает комедию «У меня не было выбора»?

– Ты сделала то, что должна была? – я теряю самообладание. – Ты вообще себя слышишь? Я должен поверить, что тебе пришлось трахать несовершеннолетнего? Моего гребаного друга? Гребаного брата Финна? – выплевываю я.

Ее кожа бледнеет.

– Так ты и есть Зак.

Почему меня удивляет, что это все, что она поняла из моих слов?

– Избавь меня от той части, где ты ведешь себя так, будто не знала, – отрезаю я.

– Я не знала! – восклицает она. – Ну, у меня были предположения, но до сих пор я не была уверена. Я все еще надеялась, что это совпадение.

– Срочная новость: ты единственный человек в городе, который трахал несовершеннолетнего.

Ее щеки вспыхнули, но вместо того, чтобы взять на себя ответственность, сказать мне, что она была не в своем уме и как сильно сожалеет об этом, она говорит:

– Я должна была догадаться, что ты Зак, когда пришла домой и увидела ту розововолосую девушку, которая садилась в машину своей подруги на прошлой неделе.

Как влюбленный дурак, я заглатываю наживку.

– Твою мать, не смей говорить о ней!

Ее глаза расширяются, и она кивает, будто все поняла.

– Ты думаешь, что влюблен в нее, да?

Я не доставляю ей удовольствие отвечать, держа рот на замке.

Думаешь, я влюблен в нее?

Женщина, я уверен в этом до гребаного мозга костей.

– Я знаю этот взгляд, – она смеется. – Черт возьми, у меня был такой же взгляд, когда я только встретила твоего отца.

Этот бред должен прекратиться. Я взываю к последним крупицам ее человечности.

– Мама, она этого не заслуживает, – выдыхаю я. – Ви потеряет все. Ее мечты, все, ради чего она работала. И все потому, что тебе нужно было пойти и трахнуть ученика.

– Мне? – Ее черты лица искажаются от гнева. – Ты написал признание. Мне жаль, дорогой, но это твоя вина. Если бы ты не проболтался этой девчонке Харпер, ничего бы этого не было.

И-и-и она пытается свалить вину на меня.

Отлично.

– Я никогда не хотел, чтобы признания вышли наружу.

– Неважно, хотели вы этого или нет. Они все равно всплыли. Это твоя вина, Ксавье. Не моя.

Горький смех застревает у меня в горле.

– Забавно. Почему-то я сомневаюсь, что полиция согласится с тобой.

Только тогда страх овладел ею.

Я вижу это в ее глазах.

Она только что поняла, что я не шучу.

– Милый, т-ты же несерьезно, – она подходит ко мне и берет лицо в свои руки. – Я знаю, это кажется любовью, потому что ты молод, но эта девушка… Она ничто. Просто интрижка. Мы семья.

Ее паника усиливается, когда я не поддаюсь на ее манипуляции.

– Малыш, посмотри на меня, – она заставляет наши глаза встретиться. – Я твоя мать. Я выносила тебя, дала тебе жизнь, заботилась обо всем. Есть миллион таких же девочек, как она, но я только одна.

Она ошибается.

Чертовски ошибается.

На свете нет миллиона Авин Харпер.

Моей сердитой девочки.

Моей подруги по переписке.

Моей Лав.

Только одна.

И она завтра сядет в самолет.

– В колледже у тебя будет любая девушка, какую захочешь, Ксавье.

– Я не хочу на хрен никакую другую девушку, – отвечаю я.

– Но ты также не хочешь нести ответственность за разрушение своей семьи, не так ли?

Дерьмо, этим она меня сделала.

Я напрягаюсь, моя челюсть дергается.

– Позволь ей взять вину на себя, Ксав. Защити свою кровь. Защищай людей, которые защитили бы тебя. Они – твоя настоящая семья.

Я смеюсь ей в лицо. Она даже не представляет, насколько это иронично. Мой телефон пищит в кармане костюма, и я убираю мамины руки со своего лица, прежде чем посмотреть на экран. На секунду я позволяю себе надеяться, что Ви написала мне ответ, но нет, мне не настолько повезло.

Это Финн.

Финн

Скажи Бри, чтобы дрочила тебе быстрее. Ты опаздываешь.

Я морщусь.

Финн – мой самый старый друг, но он настолько слепой, что это невыносимо. Я все еще не могу поверить, что он думает, будто я вернулся к Бри по своей воле. В его защиту скажу, что это я держу его в неведении. Трудно разговаривать с кем-то, когда ты не можешь рассказать ему всю историю, не упомянув при этом, что твоя