Кутулу изучал карту, Йонг стоял рядом с ним, а в глубине комнаты, привалившись к стене, сидел на массивном табурете Свальбард.

Хиллмен первым увидел нас.

— Где вы пропадали столько времени? Мы ждем вас со вчерашнего дня.

— Шагом… марш! — скомандовал я.

Загремели барабаны, запели горны, лошади забили копытами, офицеры закричали, передавая мою команду своим солдатам. В голове колонны, сразу же за знаменами, шел домициус Танет со своим полком, недавно переименованным в 17-й полк Юрейских Улан.

— Неплохо, — повернулся я к Линергесу.

— Пока ты разыгрывал из себя героя, мне и впрямь удалось научить их кое-чему, — согласился тот. — Теперь они умеют не только начищать медь. Ты обратил внимание, что горны держат практически один и тот же темп?

— Я имел в виду как раз не музыку, — ответил я, — а выучку солдат.

— А-а, вот ты о чем, — протянул Линергес. — Очень уж скучно было сидеть без дела — хоть учись вязать, — так что пришлось подумать, как убить время. Мы решили, что для этого лучше всего подойдут строевые занятия.

Линергес, Симея, Синаит, Кутулу и я с нашими штабами стояли на вершине холма, а внизу проходила наша армия.

— Посмотрим, как они поведут себя, когда хлынет кровь, — продолжал Линергес. — До тех пор все это ничего не значит. — Он посмотрел вдаль, туда, где шли конные разведчики, а за ними, прикрывая фланг, пешие разведчики Йонга.

— Остается только посетовать, — почти жалобно сказал он, — что мы не располагаем еще месяцем-двумя до начала кампании.

— Уже прошла почти половина Сезона Росы, — ответил я. — А Тенедос всегда предпочитал начинать войну как можно раньше.

— Совершенно верно, — согласился он. — Но после той штуки, которую ты сыграл с майсирцами, я очень хотел бы иметь возможность оставаться на месте, чтобы эти пухлощекие новобранцы, которые рвутся начать службу под знаменем Дамастеса Справедливого, могли успеть примкнуть к нам.

— Те, кто на самом деле рвется, найдут нас, — сказал я. — Армия, как правило, оставляет за собой довольно заметный след.

Да, время было именно тем, в чем мы нуждались больше всего, но его-то у нас как раз и не было. Пытаясь выиграть время, мы тем самым помогли бы экс-императору, предоставив ему возможность творить самые сложные заклинания и развивать свою стратегию.

А моя стратегия была простой — идти на север по восточному берегу Латаны, пока Тенедос двигался по западному берегу. Я рассчитывал соединиться с армией Совета где-нибудь в дельте Латаны, переправиться и нанести Тенедосу сокрушительный удар. Я не разрабатывал стратегические планы в деталях, предпочитая уточнять их на ходу, в зависимости от обстоятельств.

Я дал Быстрому шенкеля и подскакал к Кутулу, как всегда неловко сидевшему на лошади.

— Чем можешь похвастаться?

— Ничем, — ответил он. — Сегодня утром прибыли еще два агента. Но у них нет ничего, кроме подтверждения предыдущих донесений.

Тенедос сгонял к себе сельских жителей — стариков, женщин, детей, в общем, всех, кто попадался на глаза, — со всей территории, которую контролировала его армия. Никто не имел ни малейшего представления о том, для какой цели это делалось, но я твердо знал, что она не могла быть доброй, поскольку все его волшебство питалось кровью. Но, пока мне не было известно, что это значило, я ничего не говорил об этом своим командирам, не желая тревожить их раньше времени. Я вернулся к Линергесу.

— Ну что, пора и нам вступать в игру?

Не встречая никакого сопротивления, мы достигли Латаны и повернули к северу, да и потом нам не встретился никто, кроме кучки высланных навстречу разведчиков Тенедоса — не столько солдат, сколько шпионов. Некоторых мы перебили, часть попала в плен, ну а кое-кому удалось сбежать, чтобы сообщить, что наша армия уже находилась в пути.

Я не тревожился из-за этого, так как знал, что, несмотря на все старания Синаит, Тенедос уже насторожился.

По пути мы восстановили башни гелиографа и благодаря этому имели, когда позволяла погода, постоянную связь с нашими тылами в Каллио. Это был один из тех маленьких шагов, которые служили восстановлению порядка, а также вселяли надежду в сердца нумантийцев.

Погода стояла довольно холодная, порой шли сильные дожди, прибивавшие дорожную пыль, но я все равно ощущал, как в земле зарождалась новая жизнь. Сезон возрождения вступал в свои права, и я надеялся на то, что новый год наконец принесет Нумантии мир.

Наш мир.

— Тетенька, можно задать вам вопрос? — Мы с Симеей ехали поодаль от основной группы. — Даже два вопроса. Так, ерунда, чтобы скоротать время за болтовней.

— Если хочете, то спрашивайте, дяденька, — в тон мне откликнулась она, — а я, может быть, отвечу, и ежели захочу, то, глядишь, и правду скажу.

— Как Джакунс воспринял новость о том, что мы с тобой водим дружбу?

— Как и любой разумный человек, которому волшебник сообщает нечто такое, что ему очень не нравится. Он предпочел скрыть свой гнев, чтобы я ненароком не превратила его в паука и ему не пришлось доживать свой век в пыльном чулане.

— А ты можешь это сделать?

— Нет, но только ты ему об этом не говори. Я серьезно. Не стоит. Хотя, может быть, он считает, что я таким образом убеждаю тебя присоединиться к нам, раз уж другие способы не сработали.

— Эти слова заставляют меня сразу же задать тебе второй вопрос: почему, как ты однажды сказала, совратила меня?

Она хихикнула:

— Я увидела, как сильно твоя шишка оттопыривает штаны, и поняла, что она очень большая.

— А если серьезно?

— Стоит ли? — Улыбка исчезла с ее лица. — Вероятно, я могла бы придумать три или четыре причины, наподобие того, как это частенько делаешь ты. Впрочем, я ограничусь двумя. Первая относится к очень давним временам, сразу же после того мой брат был… убит.

— Я не хотел бы говорить о том времени.

— Но придется. Так что молчи и слушай меня, — приказала Симея. — Когда меня крепко связали и твои солдаты были готовы везти меня из Ланвирна в Полиситтарию, я заметила, что ты все время с тревогой смотришь на меня. Сначала я решила, что ты боишься, как бы я не удрала по дороге, но почему-то вгляделась в твое лицо попристальней. Хотя я совершенно не хотела даже допускать мысли о том, что в тебе может быть какая-то человечность, но все же поняла, что ты тревожился обо мне самой — о том, что могло случиться со мной в императорской темнице.

— Ты угадала, — признался я. — Но я никогда не думал, что по моему лицу так легко прочесть мысли.

— Дамастес, любовь моя, — ответила она. — Если тебе предложат бросить солдатское ремесло и стать бродячим фокусником — ни в коем случае не соглашайся.