Аврил опять вырвало. Бэлль бросилась перестилать ее постель, убрала ей волосы со лба и положила на него влажную тряпку. А потом, когда Аврил перестало тошнить, Бэлль умыла ее и дала ей попить.

— Ты права, — сказала Аврил слабым голосом, опираясь на стену. — Так мы зарабатываем себе на жизнь. Но я предпочитаю об этом не думать.

Бэлль не видела смысла в том, чтобы развивать эту тему — в конце концов, Аврил было очень плохо. Фарфоровая кукла из книжки тоже страдала: она упала с полки, ее лицо треснуло, и после этого с ней никто не хотел играть.

— Что ж, по крайней мере, у вас хватило духу в этом признаться, — заметила Бэлль. — А сейчас давайте умоемся и наденем чистую ночную рубашку — и вам станет намного лучше.

Через час она покинула каюту Жерменов, забрав грязные простыни и рубашку. Бэлль радовалась тому, что Аврил стало немного легче. После того как ее помыли и уложили на чистые простыни, она тут же уснула и ее лицо было уже не таким зеленым.

Бэлль стирала в раковине белье, когда в прачечную заглянул капитан Роллинз.

— Как продвигается твоя миссия милосердия? — спросил он. В глазах у него блеснул озорной огонек.

— Милосердно быстро, — ответила Бэлль и засмеялась. — Миссис Жермен уже немного лучше.

Она засунула край простыни между валиками катка для сушки белья и стала поворачивать ручку, наблюдая за тем, как отжимается вода.

— Из вас вышла бы хорошая сиделка, — заметил капитан Роллинз. — Я только что встретил господина Жермена, он чрезвычайно тронут вашей заботой о его жене.

Бэлль пожала плечами.

— Проститутка и сиделка — очень похожие профессии, только удовлетворяют они разные потребности.

— Вы могли бы выше держать голову, если бы стали сиделкой, — сказал Роллинз.

Бэлль подняла глаза на капитана и поймала на себе его задумчивый взгляд.

— Я бы держала голову выше, если бы у меня был собственный дом, экипаж и красивая одежда, — парировала она. — Сиделкам мало платят.

— Следовательно, вы будете продолжать зарабатывать деньги уже известным вам способом, когда вернетесь в Англию?

Бэлль этот вопрос показался странным.

— Разумеется нет, если у меня будет выбор, — ответила она, тряхнув головой. — Я хочу открыть свой шляпный магазин. Над ним будет несколько комнат, где я буду жить и устрою мастерскую. Но у меня осталось слишком мало денег, а от Марселя до Лондона путь неблизкий. Поэтому, если у вас есть идеи, как мне заработать деньги, не продавая себя, я охотно вас выслушаю.

— Мне грустно слышать от вас такие речи, — ответил Роллинз негромко. В его голосе прозвучала укоризна.

Бэлль положила отжатую простыню и шагнула ближе к капитану. Большим и указательным пальцами она ущипнула его за щеку.

— Как я уже сказала, покажите мне иной путь, и я с радостью по нему последую. Но не стоит беспокоиться обо мне, капитан; как говорят в Новом Орлеане, я крепкий орешек.

Тем же вечером в девять часов Арно Жермен подошел к капитанскому мостику, чтобы поговорить с капитаном Роллинзом.

— Добрый вечер, сэр, — приветствовал Роллинз пассажира. — Как ваша жена? Море немного успокоилось.

Шторм стих часов в шесть, и, несмотря на то что море до сих пор волновалось, судно перестало раскачивать на волнах.

— Ей намного лучше, — ответил Арно по-английски с сильным акцентом. — За это стоит благодарить мисс Купер.

— Я слышал об этом, — признался капитан. — А я-то едва не отказался брать ее на борт, потому что полагал, что это она заболеет и потребует к себе внимания.

— Мне очень стыдно за то, как я с ней обошелся. Моя жена уверяет, что эта девушка спасла ей жизнь.

Капитан Роллинз улыбнулся. Он представить себе не мог, что этот дерзкий маленький французишка способен смущаться.

— В таком случае вы должны отблагодарить ее, — посоветовал он. — Я случайно узнал, что ей не хватает денег на дорогу до Англии.

— М-м-м… возможно, — пробормотал Арно. — Но скажите, капитан, вы не находите, что в этой девушке есть некая загадка?

— Вы имеете в виду, что она молода и красива, но в то же время очень добра?

Арно кивнул.

— К тому же она обладает удивительным даром — не боится посмеяться над собой. Эти понимающие взгляды, умение отвечать на колкости… Мне кажется, в душе она смеется над нами. Она сказала моей жене, что мы зарабатываем деньги, продавая спиртное в публичные дома, следовательно, мы не лучше, чем она!

Капитан Роллинз усмехнулся.

— Если бы она заявила подобное в кают-компании, когда ваша жена чувствовала себя хорошо, представляю, какая бы буря поднялась.

— Это уж точно. Но я не разделяю вашего веселья. Теперь я боюсь, что эта девушка попытается заручиться расположением моей супруги и нам придется пригласить ее в наш дом во Францию.

— Не думаю, что она на такое способна, — хмыкнул капитан Роллинз. — По-моему, вы судите по себе.

Арно раздулся от негодования.

— Ну, знаете ли, сэр! Это было очень грубо с вашей стороны! — пропыхтел он.

Чуть позже капитан передал штурвал первому помощнику и спустился в свою каюту, чтобы сделать записи в судовом журнале. Но поймал себя на том, что просто сидит и смотрит в пустоту, размышляя над тем, что Арно Жермен сказал о Бэлль.

В ней действительно была какая-то загадка. Она дерзкая, откровенная и смелая. Не многие молодые женщины в ее положении отважились бы плыть во Францию на грузовом судне. Но больше всего в Бэлль Роллинзу нравилось то, что она не стыдилась своей профессии. Создавалось впечатление, что она раз и навсегда решила: несмотря на то что не она выбрала себе это ремесло, она добьется успеха на этом поприще. И он не сомневался в том, что она преуспела — с ее-то ошеломляющей внешностью!

Роллинз возжелал ее, как только увидел, но Бэлль недвусмысленно дала ему понять, что не потерпит посягательств с его стороны. Он понял, что она очень честна, и к тому же ему нравилось ее чувство юмора. У капитана вновь вызвало улыбку воспоминание о том, что Бэлль поставила Аврил Жермен на место, напомнив ей о том, что ее муж зарабатывает на жизнь, поставляя спиртное в бордели. Роллинза позабавил рассказ девушки о том, как она решилась стать содержанкой одного железнодорожного чиновника, который разочаровал ее как любовник.

Капитан Роллинз часто встречал мужчин, которые трясутся над своими красивыми женами или любовницами, как скряга трясется над золотом, никогда не позволяют им сиять на публике и на каждом шагу пытаются умалить их ценность. Скорее всего, они чувствуют себя недостойными такого богатства или боятся, что кто-то другой может его украсть. Сам Роллинз не мог представить, чтобы он так себя вел — если бы Бэлль была его любовницей, он бы выставлял ее напоказ, водил повсюду, чтобы окружающие мужчины ему завидовали. Какой прок владеть сокровищем, если не имеешь возможности им похвастаться?