Мод разглядывала его воинственно нахохлившуюся фигуру. Фульк был полностью уверен в себе как в командире, но не в своей способности удержать ее. Возможно, он считал, что и впрямь «украл» ее, и эта мысль бередила ему совесть.

– Да я скорее пройду в лохмотьях из одного конца Англии в другой, чем поверну сейчас назад, – запальчиво сказала Мод. – Перед самим архиепископом Кентерберийским я поклялась быть тебе верной женой, пока смерть не разлучит нас. Неужели твоя собственная клятва значит так мало, что в первое утро после нашей свадьбы ты предлагаешь мне вернуться?

– Мод, ты передергиваешь!

– Да неужели?

Фульк ответил не сразу, и плечи его остались напряженными. Наконец он посмотрел на нее и хрипло сказал:

– Если бы ты сейчас вернулась, это разбило бы мне сердце, но я должен знать, что ты здесь по своей доброй воле. Терпеть не могу заключать живое существо в клетку.

– Неужели ты сомневаешься, что я здесь по своей доброй воле? Да если бы я хотела отказаться от твоего предложения, то сделала бы это еще в Кентербери, избавив нас обоих от лишних сложностей. Разве мои губы говорили «нет»? А мое тело? Или ты не умеешь читать язык ночи? – Она гневно взглянула на него. – Для человека, которого считают умным и находчивым, ты ведешь себя на редкость глупо.

Фульк прищурился:

– Я всего лишь внес разумное предложение. И никак не ожидал, что от него твой язык превратится в меч.

– Ты называешь предложение отослать меня назад в Кентербери разумным?

Мод выпрямилась. Где-то в глубине души она получала от этой перепалки удовольствие. Между ней и Теобальдом никогда не летали искры. Полное чувственности напряжение, установившееся в воздухе между ней и Фульком, предвещало всепоглощающий пожар, который в супружеской постели разгорится добела.

– Более разумным, чем твое собственное отношение к этому.

– Мое отношение? – Мод ударила лошадь в бока, и та понеслась вперед, фыркнув от удивления. – Сейчас не время и не место, но когда мы будем свободны и избавимся от преследователей, я покажу тебе, Фульк Фицуорин, что такое разум. А затем лишу его.

Мод пристально смотрела на мужа. В набирающем силу восходе, который бросал отблеск на деревья, зелень ее глаз казалась гуще.

– По-моему, уже лишила, – усмехнулся Фульк.

– Уже недолго осталось, – сказал Фульк, глянув на Мод, понуро сидевшую в седле. – К вечерне будем в Хигфорде.

Мод немедленно выпрямила спину.

– Я прекрасно себя чувствую, – заявила она и вся подобралась. – Меня разморило на солнце, только и всего.

Это была ложь. Мод очень устала. Фульку достаточно было увидеть темные круги у нее под глазами, чтобы понять это. Они гнали лошадей изо всех сил, чтобы оторваться от возможной погони. Погода была к ним благосклонна, и, слава Богу, наши путники ни разу не попали под дождь. Правда, жара тоже утомляла. Кроме того, они старались объезжать города, а значит, приходилось ехать заброшенными тропинками, нередко по пересеченной местности.

Мод не жаловалась, но Фульк знал, что вынужденное путешествие далось ей тяжело. Когда она сопровождала Теобальда в Ирландию, они постоянно останавливались в удобных гостевых домах аббатств и в замках друзей лорда Уолтера. А теперь Мод приходилось делить с прочими скудный рацион и ночевать в походных условиях на жесткой земле. Да вдобавок еще люди Иоанна гнались за ними по пятам.

Фульк в очередной раз испытал чувство вины, но тут же постарался задвинуть его подальше. Неразумно снова пережевывать одно и то же. Мод согласилась на брак, по доброй воле уехала с мужем, и, как она сама сказала, вернуться назад для нее равносильно тому, чтобы снова попасть за решетку. Все это так, однако при виде страданий супруги Фицуорин начинал мучиться угрызениями совести.

– Я не такая хрупкая, как с виду кажется, – заявила Мод, словно читая его мысли. – Ты постоянно так на меня смотришь, будто я сделана из стекла, но это не так. Я могу сидеть в седле столько же, сколько ты или любой из твоих людей. Не надо обращаться со мной как-то по-особенному.

– Я сказал только, что до Хигфорда недалеко, – ответил он. – Мне прекрасно известно, что ты отнюдь не хрупкое, беззащитное создание. По правде говоря, ты мне напоминаешь ежа. Иголки у тебя точно есть.

У нее сверкнули глаза – как и ожидал Фульк. Они и впрямь были похожими на стекло, такие ясно-зеленые и светлые, что казались прозрачными.

– Видно, недаром говорят, что подобное тянется к подобному: вон какая у тебя самого колючая щетина, – парировала Мод, дотрагиваясь до своей щеки в том месте, где кожа ее порозовела от прикосновения щеки супруга.

Фульк потер темную четырехдневную поросль на подбородке.

– Непременно побреюсь, как только доберемся до Хигфорда, – пообещал он.

Зимой Фицуорин обычно отпускал бороду, но летом от нее становилось слишком жарко и колко, особенно под кольчужным капюшоном или шлемом, закрывающим все лицо.

– Думаешь, в Хигфорде мы будем в безопасности?

– По крайней мере, на время. Уильям Фицалан – шериф Шропшира, а среди моих людей немало тех, у кого там находятся земли. Он сочувствует моему делу и пока что закрывал на все глаза. Кстати, в мои земли в Уилтшире тоже можно попасть, пока там шерифом Уильям Солсбери!

– Он же сводный брат Иоанна! – воскликнула Мод. – Неужели ты ему доверяешь?

– Он еще и мой друг. Если этого человека заставят выступить против меня, он загодя даст мне знать. Я не стану злоупотреблять гостеприимством Солсбери, но знаю, что в крайнем случае всегда могу попросить об убежище и меня там не выдадут. Уильям любит Иоанна, но они не одного поля ягода.

Мод с сомнением прикусила губу.

– И потом, – добавил Фульк, – не надо забывать о баронах северных графств, они придут нам на помощь. Юстас де Весси ненавидит Иоанна. Да, еще есть твой отец.

– На него полагаться нельзя, – заметила она, покачав головой.

– Доверяться ему я бы, конечно, не стал, – пожал плечами Фульк, – но мы друг друга понимаем.

– Вот как? – На лице Мод появилось отвращение. – Пока ты не приехал в Кентербери, отец грозился поколотить меня, чтобы научить послушанию. Ты сам слышал, как он кричал, что заткнет мне рот удилами с уздечкой.

– Я сказал лишь, что мы понимаем друг друга, а не что мы с ле Вавасуром одинаковые, – нетерпеливо возразил Фульк. – Клянусь, он больше никогда не станет тебе угрожать.

– Еще бы! Он передал это право тебе при нашем венчании.

– Мужчина, который бьет женщину, сам себя не уважает! – Голос Фулька прозвучал хрипло от ненависти.

– Отец ответил бы, что от такого отношения к женщинам одни беды.

– А от другого – не беды? Я могу вспылить и начать орать так, что рожа покраснеет, но, Мод, если я когда-нибудь тебя ударю, то разрешаю тебе немедленно подать на развод.