— О, добро пожаловать, герр!.. — сказал Керим-бей и сделал небольшую паузу словно раздумывал, произносить имя гостя или нет. — Герр Рудольф… Добро пожаловать. Не туда, сюда, пожалуйста. Садитесь… — Тут Керим-бей увидел Омера. — А, и наш молодой подрядчик, конечно, тоже здесь… Добро пожаловать. — Ухватив Омера за руку он подвел его к невысокому мужчине с пышными усами. — Этот молодой человек помолвлен с дочерью нашего коллеги, депутата от Манисы Мухтар-бея…

— А, с Назлы-ханым? Замечательная девушка, красавица! Поздравляю!

Омер улыбнулся. Человек с пышными усами тоже улыбался, хитро прищурясь, словно думал про себя: «Ах ты, негодник! Ловко дельце-то обделал!» Это был Ихсан-бей, депутат от Амасьи[80]и партийный инспектор,[81]возвращавшийся из поездки в один из восточных вилайетов. Приглашая друзей, подрядчиков и некоторых инженеров на ежегодный прием, Керим-бей сообщал, что на нем будет присутствовать и партийный инспектор.

— А вот еще один наш молодой инженер, — сказал Керим-бей, представляя инспектору Рефика. Потом, глядя на Омера и Рефика, начал еще что-то говорить, закончил фразу, улыбаясь другому инженеру, потом подхватил Ихсан-бея под локоть и увлек к противоположному концу стола, знакомить с другими гостями.

Двор перед домом Керим-бея был превращен в подобие огромной гостиной, освещенной электрическим светом от мощного генератора. Гости, полчаса бродившие вокруг стола подобно голодным кошкам, стали потихоньку рассаживаться, ожидая, когда повар в белом фартуке и отряженный ему в помощь слуга разделают козленка, только что снятого с вертела. Еще совсем недавно гости перешептывались, разбившись на группки, но сейчас все замолчали, потому что Керим-бей сел за стол и начал рассказывать что-то о временах строительства железной дороги Сивас-Самсун. Все молча слушали, только Ихсан-бей иногда вставлял словечко, да инженер-датчанин тихо переводил рассказ Керим-бея своей жене.

Когда повар начал раздавать мясо, Ихсан-бей стал рассказывать о своей инспекционной поездке. После прошлогодней Дерсимской операции на востоке наступил долгожданный покой. Теперь никто не трясется от ужаса при мысли о разбойничьих шайках, никто не думает в страхе о том, что принесет завтрашний день. Спокойствие и порядок установились не только благодаря военной силе: важную роль сыграла эффективность республиканского управления и государственной программы образования. Ихсан-бей говорил, то и дело поглядывая на Керим-бея, но все понимали, что он обращается ко всем собравшимся, в особенности же к подрядчикам, которые из-за прошлогодней операции не смогли вовремя получить причитающиеся им деньги. Потом инспектор вспомнил один смешной случай, свидетелем которого был во время церемонии открытия моста в Элязыге: местный губернатор чрезмерно затянул свою речь, которую собравшиеся вынуждены были выслушивать под палящим солнцем; тут один ишак начал реветь, и кто-то из толпы крикнул: «Да заткните вы этого осла!» Один чиновник засмеялся, а вечером того же дня и этого мелкого чиновника, и хозяина осла по распоряжению губернатора избили в полицейском участке. Рассказав эту историю, партийный инспектор благодушно улыбнулся, словно хотел сказать собравшимся за столом: «Увы, в жизни есть не только хорошее, но и дурное, и печальное, и даже смешное. С вами я говорю об этом открыто!»

Когда Ихсан-бей замолчал, один пожилой государственный контролер под влиянием благодушной атмосферы, установившейся за столом, стал рассказывать о случае, произошедшем с ним на строительстве ветки в Фильос. Он тоже время от времени поглядывал на Керим-бея, а гости между тем потягивали из запотевших рюмок ледяной ракы. Был тихий, безветренный июньский вечер. Вдалеке, в недвижной темноте светились огоньки рабочих бараков.

Помимо мяса, на стол поставили и огромный поднос с пловом. Поскольку раскладывание плова по тарелкам затянулось, гости никак не могли приступить к еде. Многие уже успели выпить первую рюмку на пустой желудок, и Омер заметил, как под влиянием алкоголя гости начинают потихоньку расслабляться, а их почтительная скованность — улетучиваться. Ему тоже хотелось присоединиться к разговору и что-нибудь рассказать. Зачем это ему нужно, он и сам не мог толком понять — просто ли потому, что тянет развлечься, или же потому, что он желает заявить о себе и показать, что не робеет властного, всеподавляющего присутствия Керим-бея; но вступить в разговор хотелось все сильнее и сильнее. Некоторое время он беседовал с герром Рудольфом и Рефиком, но с ними за этим столом можно было говорить не обо всем, разве что шепотом. Кроме того, они и так беседовали чуть ли не каждый день на протяжении многих месяцев. Ихсан-бей, выслушав историю пожилого государственного контролера, посмеялся и завел речь о том, какие уроки можно из этой истории извлечь. Тут Омер не выдержал — желание говорить стало таким неодолимым, что он повернулся к сидящему рядом тихому инженеру средних лет и стал рассказывать об одном произошедшем с ним, Омером, в прошлом году случае, совсем не интересном. Чтобы не позволить своей жертве отвлечься, посмотрев в другую сторону (например, на Керим-бея), он неотрывно глядел тихому инженеру прямо в глаза. Однако когда история подошла к концу и надо было посмеяться, тот лишь уставился куда-то в середину стола с извиняющимся выражением на лице. Омер понял, что развлечься не удастся. Захотелось встать и уйти, но, посмотрев на беспечно уплетающего мясо и плов Рефика, от этой идеи он отказался.

Рефик совсем не разговаривал, только слушал, разглядывал сидящих за столом и поглощал пищу словно тело его истосковалось по еде, а глаза — по лицам других людей. Как и все, он выслушивал каждую новую историю с показным интересом, время от времени улыбался и накладывал себе еще плова. Выглядел он беззаботным, счастливым и спокойным, словно человек, успешно справившийся со сложной задачей и с чистой совестью поспешивший на званый ужин; но Омер знал, как тяжело друг засыпает по ночам. Его мучили опасения за судьбу проекта, в который было вложено столько труда, и собственное будущее тоже внушало ему тревогу.

Керим-бей и инспектор слушали рассказ одного старика. Омеру этот старик был знаком, им приходилось встречаться по работе. В прошлом году его зачислили в штат государственных контролеров, несмотря на то что он не имел инженерного образования. В расчетах он ничего не понимал, но все говорили, что должность ему дали, имея в виду его обширный жизненный опыт, а главное — какую-то даже болезненную дотошность, взыскательность и честность. В прошлом году он еще не получил этого назначения, поэтому и на приеме не присутствовал. Впервые в жизни попав на такой ужин, да еще и оказавшись за одним столом с партийным инспектором, старик, должно быть, сильно разволновался: оживлено и торопливо что-то объяснял, говорил, что нужно делать, чтобы исправить разного рода несправедливости; видимо, он продумал свою речь заранее, но от волнения фразы налезали друг на друга и путались, и старик злился сам на себя за то, что из-за этого не сможет с толком распорядиться возможностью, выпадающей человеку раз в жизни.