Момент терять было нельзя. Оседлав поверженного врага, он ударил ребром ладони по его лицу в точку между основанием носа и верхней губой. Туда, где находился нервный узел, и носовой хрящ срастался с черепной костью. Он хорошо помнил это место, потому что отрабатывал по нему удары совсем недавно. Правда, не на человеке, а на деревянной кукле Огненного Круга. Попадание получилось точным – болевой шок, сотрясение мозга, потеря сознания. На руку хлынула кровь, которая, смешавшись с его собственной, опьянила так, словно он выпил ведро моханы.

«А теперь беги!» – посоветовал он себе, потому что теперь «карпы» разозлились, бросившись на него все разом. Регарди прыгнул вперед, перескочив через поверженного кучеяра, но далеко не убежал. Апельсиновая роща была не крепостной стеной, а сегодняшний Арлинг был не тем учеником имана, который с легкостью набирал скорость, преодолевая препятствия.

Нож просвистел мимо уха, оставив на коже под глазом глубокий порез, который мгновенно набух кровью. Регарди сглотнул и почувствовал, как исчезает уверенность, уступая место страху, который давно ждал своего часа. Осталось только дождаться появления боли, чтобы встреча с карпами запомнилась надолго. Но ее не было, и это пугало не меньше осознания того, что его собирались зарезать, как теленка на скотобойне.

«Никогда не подпускай близко противника с ножом», – услышал он голос имана, но было поздно. Секущий удар по шее Арлинг отбил, подставив плечо, но прихватить руку с ножом не удалось, так как он услышал движение еще одного «карпа»– справа.

Фарк усмехнулся ему в лицо, обдав запахом чеснока и пота. Регарди перехватил его кисть и даже попытался выбить нож ударом колена, но одолеть лучшего ученика «карпов» ему было не под силу. Умелая подсечка повергал его на землю, с которой он уже не встал.

«Это обычная драка, – попытался убедить себя Арлинг. – Мне не страшно. Я не боюсь смерти». Но лгать себе было трудно.

– Не убивайте, – прошептал он и тут же прикусил язык. Регарди никогда не просят у врагов. Ни о чем.

Последнее, что он помнил, было движение своих рук, которые пытались отвести удар ножа, нацеленного в живот. Не получилось. Лезвие вошло в него со странным свистом, после чего наступила темнота. Уже настоящая.

Забвение было недолгим.

Магда заботливо положила его голову себе на колени, прикрыв ему глаза руками. Они были теплые, и от них приятно пахло дождем и поздними яблоками. Воспоминания – это свернутая в кольцо веревка, соединяющая прошлое с настоящим. Он уже не помнил, кто сказал ему это, но сейчас веревка исчезла, оставив его наедине со смыслом всей его жизни.

– Ты приходишь ко мне так редко, – сказала Фадуна, и ее рука легко пробежала по волосам Арлинга, оставляя на них капли дождя.

Они сидели в поле, спрятавшись в колосьях поспевшей пшеницы. Регарди чувствовал, как жесткие травинки кололи спину, а ветер свободно носился вокруг, словно щенок, засидевшийся на привязи.

Он не знал, что ей ответить. Магда опять лукавила. Разве он не просил впустить его каждую ночь, когда засыпал на своей циновке в Доме Утра? Промолчав, Арлинг попытался убрать с глаз ее ладошку, но Фадуна шутливо стукнула его по пальцам.

– Дай мне посмотреть на тебя, – попросил он.

– Хорошо, – прошептала Магда. – Только ненадолго. Закрой глаза. Я скажу, когда можно смотреть.

Он послушно зажмурился, чувствуя, как она сняла его голову с колен, уложив ее на холодную землю. Арлинг поежился, но стерпел. Ему было интересно, что за игру затеяла Фадуна. Но когда раздались ее быстро удаляющиеся шаги, он встревожился. Зачем она уходила?

Не вытерпев, Регарди сел и открыл глаза.

Ни поля, ни ветра, ни Магды. И яблоками уже не пахло. Вокруг была темнота. Густая, словно разведенная в масле сажа, и безнадежная, словно последний глоток воды посреди бескрайней пустыни. Звуки и запахи тонули в ней, едва попадая в глухую черноту необъятной пропасти. Он рухнул в нее давно и, кажется, до сих пор падал.

Привычная серая мгла, безликая и равнодушная к видимому миру, возвращалась медленно. Так выползал хищный зверь после долгой зимней спячки в берлоге. Голодный и истосковавшийся по горячей крови. Он с жадностью впился в Регарди, разбудив боль, которая крепко вцепилась в него, уже не отпуская. Все попытки стряхнуть ее были напрасны. Боль приросла, словно паразит, избавиться от которого можно было, лишь отрезав часть собственного тела.

Арлинг захлебнулся криком и долго пытался вдохнуть, пока рука имана не приподняла ему голову. Лучше бы он этого не делал. К волнам боли, бушующим в теле, прибавилась необходимость что-то делать с информацией, которая хлынула на него неуправляемым потоком. От запахов лекарств, бинтов, крови и страха его затошнило, но звуки были еще хуже. Чьи-то стоны и крики, лихорадочный шепот, шуршание торопливых шагов, тревожный звон инструментов, небрежно бросаемых в таз с окровавленной водой… Вкрадчивый голос имана, который настойчиво звал его, мешая вернуться к Фадуне. Она исчезла, словно ночной туман под порывами утреннего ветра.

В конце концов, Арлинг сдался, позволив Сикелии похоронить себя в жарких дюнах.

– Где я? – прошептал он, с трудом разлепив непослушные губы.

– В лечебнице, – сказала иман, поднося к его рту стакан с водой. Лязгнув зубами по стеклу, Регарди с наслаждением сделал большой глоток и в недоумении переспросил:

– В лечебнице?

– Тебя ранили в живот, – ответил учитель. – Ты у жрецов Семерицы. Лучше них никто такие раны не лечит. Пока побудешь здесь, а через неделю-другую мы заберем тебя в школу.

Опять жрецы. Сильнее, чем богов, он ненавидел только их слуг.

Арлинг почувствовал, что побледнел от злости и отвернулся, не желая, чтобы учитель видел его досаду. Боль обрадовалась неосторожному движению и вгрызлась в него с новой силой. Но Регарди было не до нее. Его терзали чувства, куда более свирепые, чем огонь, пожирающий тело. Почему его отправили в больницу? Означало ли это временное наказание, или ему предстояло навсегда расстаться со школой?

– Больно? – спросил иман, застав Регарди врасплох. Ему следовало признаться, что все тело разрывается на части, или учитель проверял его мужество, ожидая от него краткого и лаконичного «нет»? Не определившись, Арлинг промолчал, но, к его облегчению, мистик ответа не требовал.

– Нехебкай хранит тебя, – сказал он, размешивая в воде какую-то вонючую смесь. – Если бы удар пришелся на два пальца левее, мы бы с тобой не встретились.

– Долго я тут? – выдавил из себя Регарди, глотая лекарство. Сейчас он был готов проглотить что угодно, лишь бы его вернули в школу.

– Долго, – уклончиво ответил иман, и Арлинг понял, что все серьезнее, чем он ожидал.

– Как Ол?

– Лучше, чем ты, – произнес мистик, вставая. – Выбитый зуб красоты ему не прибавит, но он уже вернулся к тренировкам. А вот ребятам Шамир-Яффа придется лечиться даже дольше твоего. У двоих сотрясение мозга, а третий еще не пришел в себя.