Зачерпнув посудиной благоухающую прохладой жидкость, он протянул ее мальчишке.

– И, как истинный кучеяр, ты должен помолиться о том, кто подает тебе воду. Надо сказать так: «О, великая и прекрасная Семерица, пошли этому человеку силу юности».

И хотя Арлинг был уверен, что маленький кучеяр сейчас выбьет ковш у него из рук, тот воду принял.

– Хорошо, драган, – произнес купченок сквозь зубы. – Я возьму эту воду. Правда, моя нянька учила, что, встречаясь с незнакомцами, а тем более с драганами, нужно делать такой знак ладонью, – при этих словах пацан размашисто поводил рукой в воздухе. – Спорим, что про ладонь ты ничего не знал? Она спасает от дурного глаза!

– И что? Теперь ты чувствуешь себя в безопасности?

– Нет, – признался мальчишка. – Нужно еще сказать: «Пятерню тебе в глаз, пусть бог тебя ослепит». Но ведь ты и так слепой, значит, на тебя знак не подействует.

Тут Арлинг не выдержал и рассмеялся. Напряжение от перепалки с юным богачом вдруг лопнуло, растаяв в воздухе, словно мираж. Да что это на него нашло? Спорить с ребенком из-за каких-то ягод! Ни Магда, ни иман его бы точно не поняли.

Мальчишка еще некоторое время дулся, но, так как Арлинг продолжал смеяться, через некоторое время зашелся хохотом и сам. Теперь малец уже не казался Регарди таким наглым, да и вишни, жарившиеся на солнцепеке, давно потеряли свою привлекательность.

– Сейфуллах Аджухам! – раздался грозный оклик, и Арлинг услышал, как в их сторону направился человек, отделившийся от группы слуг, которые все еще возились с паланкином.

– Прошу вас слезть с фонтана, господин, и не оскорблять живородящую Семерицу, – сурово произнес подошедший кучеяр. От него резко пахнуло лимоном и лакричными палочками. Смесь вызывала только одну ассоциацию – так пах отбеливающий крем Атреи, который она всегда носила с собой в жестяной баночке. Бледная кожа считалась у кучеярок признаком благородства, поэтому женщины Балидета пользовались кремом и днем, и ночью. У мужчин такого запаха Арлинг еще не встречал, но выводы пока решил не делать. Кучеяры были полны сюрпризов.

– Да, Майнор, – проворчал мальчишка, сползая с фонтана, но слуга не спешил уходить и перевел внимательный взгляд цепких глаз на Регарди:

– Школа Белого Петуха? – процедил он, оглядывая его форму. – И чему вас там учат? Подавать воду сыну наместника полагается на коленях. Он вас оскорбил, господин?

– Не успел, – скривив губы, ответил мальчишка. – Но вежливости ему бы не помешало.

– Так ты еще и тупой, – трость Майнора стукнула Арлинга по плечу. – Благодари Омара, что господин сегодня добрый. На колени, ученик. Проси прощения у великодушного Сейфуллаха и проваливай.

Арлинг опешил от такой наглости, но ситуацию спас Беркут, который неожиданно вырос рядом, рассыпавшись в любезностях.

– Уважаемый господин Майнор, милейший господин Сейфуллах! Простите моего неучтивого товарища! От имени всей нашей школы просим! Глядите, он же драган, да еще и слепой. Разве можно требовать от северян учтивости? Нижайше просим прощения!

– Оставь их, Майнор, – важно протянул Сейфуллах. – Что там с носилками? Руки у вас не из того места растут, бездари. Я пойду пешком, отец меня, наверное, уже заждался.

Они удалились на приличное расстояние, когда мальчишка повернулся и крикнул:

– Эй, драган! Можешь забрать себе мои вишни. Не хорошо, если они пропадут. Ты же уважаешь наших богов, а вид гнили Великой Семерице противен.

Беркут сжал руку Арлинга, чтобы тот ничего не сказал, но Регарди уже достаточно владел собой и ввязываться в новую перепалку не собирался. И хотя Арлингу из прошлого хотелось запустить корзину вдогонку наместникову сыну, Арлинг из настоящего заставил себя развернуться и молча пройти ко дворцу, где им было велено дожидаться имана. Прогулок на сегодня было достаточно.

– Идиот! – набросился на него Шолох. – В тюрьму захотел? Это же любимый сын Рафики Аджухама и его наследник. Ты меня поражаешь! Не знать, кто такой Сейфуллах! Да одного его слова хватит, чтобы стража всыпала нам плетей или закопала в песок по горло. Мальчишке ни в чем не отказывают, это настоящий пайрик в человечьем обличье. Проклятые дерьмокопатели! Не понимаю, за что учитель уважает этих Аджухамов. А ты, конечно, хорош. Нашел с кем связываться.

– Остынь, Шолох, – попытался успокоить его Арлинг. – Слышал я об этом Сейфуллахе. Кто же думал, что он здесь вертеться будет. На мальчишке не написано, что он сын наместника, а если бы и было написано, я бы этого все равно не увидел.

– «Кто же думал», – передразнил его Шолох. – Ты на Багряной Аллее! В Балидете есть два вида людей – те, кто живут на Багряной Аллее и все остальные. Да здесь не только Сейфуллаха, здесь и самого Рафику можно встретить. Или еще хуже – его брата Сокрана. Вот, кто бы точно тебе плетей всыпал. Эх, учит тебя иман, учит…

– Да, Финеаса из меня не получится, – слова вырвались из Арлинга неожиданно, удивив его самого. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как Фин не вернулся в школу, но отсутствие лучшего ученика все еще ощущалось.

– Нет, не получится, – едко ответил Шолох, и Регарди захотелось его ударить.

– Надеюсь, ему хорошо там, в Муссаворате, – пробурчал он. Арлинг не знал, что заставило кучеяра так поступить, но он считал, что Фин предал школу. И он предал его, Регарди. Потому что ему было без него плохо, хотя Арлинг никогда бы в этом себе не признался.

– Наивный, ты все еще веришь в эту сказку о Муссаворате, – протянул Шолох.

– Да, верю. И буду верить! А если ты что-то знаешь, то можешь молчать и дальше. Мне твои тайны ни к чему.

– Между прочим, кое-что знаю, – сердито заявил Беркут. – Я видел, как его отец приезжал в школу неделю назад. Он не умер и даже не болен. Старик весь вечер о чем-то говорил с учителем, а ночью уехал из города со своим слугой, даже не дождавшись каравана. Я специально за ним следил. Фина в Муссаворате нет, и не было. Знаешь, что я думаю? Иман отправил его в Пустошь на Испытание Смертью, и никому об этом не сказал, потому что этого решения от него ждали очень давно. Может быть, он даже выбрал его Индиговым.

Иман не мог этого сделать, захотелось крикнуть Арлингу, но ответить он ничего не успел, потому что к ним подбежал запыхавшийся Сахар.

– Вы случайно лекарство Ола с собой не захватили? – спросил он, и, поняв по их растерянным взглядам, что ответ отрицательный, помчался обратно. Не говоря ни слова, они бросились вслед за керхом.

Ол лежал в тени статуи Семерицы и пытался разбить себе голову о камни. Приступ случился, как всегда, неожиданно, хотя в последнее время припадки почти прекратились. Арлинг не помнил Ола таким уже давно. Многие в школе считали, что лекарства подействовали, но оказалось, что пайрики, терзавшие мальчишку, лишь собирались с новыми силами.

«Иман расстроится», – подумал Арлинг и тут же устыдился собственных мыслей. Страдал-то ведь Ол, а мистик был далеко, во дворце, и помочь им не мог.